Арктика-XXI: долгосрочный прогноз

Рассекреченная тема

В отличие от некоторых коллег, изучающих проблемы северных территорий, не выезжая из столицы, учёный в течение десяти лет (с 1987 по 1997 год) работал в Северо-Восточном комплексном НИИ ДВО РАН в Магадане и около 30 лет жил на Севере. Профессор Пилясов разработал десятки стратегий и программ для северных регионов и муниципальных образований, а также для российских регионов.

— Я родился в Магадане. Это сейчас тема Арктики открыта и доступна, но было время, когда она считалась секретной, — рассказывает Александр Николаевич. — В середине 1990-х годов я переехал на работу в Госкомсевер, где возглавил отдел Арктики. Здесь состоялось более глубокое погружение в тему: вопросы, связанные со Шпицбергеном, с Северным морским путём…

В плену иллюзий

— Александр Николаевич, 20 лет назад вы защитили докторскую диссертацию на тему «Закономерности и особенности освоения северо-востока России: ретроспектива и прогноз». Сбылись ли ваши предсказания, чего не учли и не могли учесть 20 лет назад?

— На прогнозирование в середине 90-х годов огромное влияние оказал романтический рыночный либерализм. Я тоже отчасти стал пленником этих иллюзий, поэтому развитие северо-востока России связывал с развитием предпринимательства, ростом иностранных инвестиций и т.д. И при этом недооценивал такие факторы, как трение среды, наследие прошлого, зависимость от укоренившихся структур, которые создают очень узкий коридор возможностей.

Во второй части моей диссертации, касавшейся прогнозирования, в значительной степени учитывался зарубежный опыт применительно к нашему северо-востоку. В 1990-е годы я был абсолютно убеждён, что земельные требования народов Севера, которые состоялись на Аляске, в Канаде, во многих федерациях мира, возникнут и у нас, вопрос только
времени, когда они будут удовлетворены государством. Но реалии последующих двух десятилетий показали, что этого нет вовсе, и развитие и отношения государства с аборигенными народами пошли абсолютно по другой траектории. Достигнут существенный прогресс в развитии аборигенного предпринимательства, национальных общин народов Севера, но что касается признания их исторических прав на земли традиционного проживания и природопользования — то здесь продвижение вперёд оказалось минимальным.

Но мне не стыдно за то, что написано во второй части диссертации. Саморазвитие снизу, идея привлечения к освоению территории местного сообщества — всё это не потеряло актуальности и в наши дни. Однако необходимые структурные преобразования оказались более медленными, чем я предполагал.

Интеллектуальный вызов

— Сегодняшней теории рыночной экономики не хватает учения об анклавной (островной) экономике, — считает профессор Пилясов. — Это феномен развития таких территорий, как Аляска, Гренландия, Исландия, как наши изоляты — арктические улусы Якутии, магаданская особая экономическая зона-остров. Территориальная изолированность очень сильно влияет на экономические процессы, институты. Пока что нет ни одного учебника, ни одного теоретического осмысления данной темы. А ведь перспектива для исследователей захватывающая, достойная, может быть, даже Нобелевской премии, потому что задача — переложить язык классической макроэкономики на специфический случай островной северной экономики. Это, конечно, интеллектуальный вызов.

Чему поучиться у Канады

— Александр Николаевич, температурный режим в канадской Арктике вроде бы с нашим схож, но канадцы смогли создать условия для развития туризма, а что нужно нам для того, чтобы активно продвигать это направление?

— Я считаю, что успех Северной Канады — в предпринимательстве, в национальном бизнесе. Здесь филигранно отработаны вопросы аборигенного предпринимательства, экономического саморазвития местных сообществ — именно потому, что сохранение экономической жизнеспособности многих десятков изолированных друг от друга периферийных малых поселений является постоянной головной болью для правительства Канады.

В свою очередь, нам нужна, прежде всего, децентрализация власти, полномочий. Вот пример: недавно я проводил в Петербурге крупный международный конгресс, и понадобились спонсоры. Я обращался в питерские корпоративные структуры с просьбой о помощи, но все, словно сговорившись, отвечали примерно одно и то же (для меня это было убийственно): наша штаб-квартира находится в Москве, и только оттуда могут распоряжаться деньгами. Это были операторы мобильной связи, представители крупнейших автомобильных концернов и т.д. Удивительно!.. Степень централизации, особенно финансовых потоков, сумасшедшая! И в этом огромная пропасть наших различий с Канадой. Если в стране кленового листа решения, полномочия и возможности существенно делегированы на уровень провинции, территории, то у нас всё с точностью до наоборот.

Северная экономика

— В 90-е годы вы предложили термин «северная экономика». Что это за феномен?

— Ещё в середине 80-х годов вышла книга новосибирских коллег «Экономика Сибири в разрезе широтных зон» под редакцией академика РАН Александра ГРАНБЕРГА, подтверждающая специфичность экономики Севера и Арктики. Существуют зонально выраженные показатели: гендерный баланс, плотность населения, коллективистский характер доходов и т.д. Этой экономике свойственны и такие черты, как склонность к монополизации рынков, очень сильный этнический компонент, вопросы ресурсной ренты (т.е. устойчивое, зелёное, экологически совместимое природопользование и т.д.) — это особенности, не характерные для Центральной России. Поэтому Арктика должна иметь свою особенную стратегию, проектный подход.

Если говорить о ближайшей перспективе — в 2013 году мы обобщили все региональные стратегии и схемы территориального планирования для арктических регионов, положив на карту все содержащиеся в них и предлагаемые в ближайшие 10-15 лет проекты. В результате мы увидели значительное количество предлагаемых к реализации проектов, например, на Ямале. При этом число проектов в азиатской Арктике примерно в полтора раза больше, чем в Арктике российской Европы.

Северные арктические проекты, описанные в российской Стратегии развития Арктики до 2020 года (утверждена в феврале 2013 года), очень специфичны. Мы должны делать акцент на сотрудничество арктических стран, потому что знания и компетенции «переливаются», и при этом в малых странах, таких как Норвегия, Исландия, Гренландия, они нарабатываются быстрее. Мы могли бы тиражировать их.

Рубежи обороны

— Как политика санкций может повлиять на арктическую экономику?

— Недавно мы подготовили доклад для Российского совета по международным делам, и в нём был раздел по санкциям. Есть три возможных линии обороны. Первый рубеж — государственные корпорации, второй — региональное и приграничное муниципальное сотрудничество и третий — сотрудничество малого бизнеса и домохозяйств (самый демократичный уровень).

Второй и третий уровни сотрудничества вообще не затронуты санкциями. Поэтому их и надо развивать. Сотрудничество на уровне предпринимателей малых и средних, домохозяйств, приграничных территорий надо усиливать. Тут нельзя обойти стороной народную дипломатию, побратимские связи городов — в этом кроется большой потенциал, но очень мало сделано (например, почему наши северные города не имеют сайтов на иностранных языках, как минимум на английском?). А ведь это огромный резерв для стимулирования человеческой энергии и предприимчивости…
Россия, просыпайся!

— На космических снимках видно, что в российском секторе Арктики быстрее идёт таяние льдов… Какие это вызовет международные последствия?

— Действительно, теплеет не в канадском северо-западном проходе, там по-прежнему всё сковано льдом, а в российской части Арктики. Поэтому мировое сообщество пристаёт, требует: «Россия, просыпайся! Давай международный транзит по Севморпути». Нет ответа. И вновь: «Россия, просыпайся, либерализуй правила навигации — ледовый сбор уменьшай, создавай комфортные условия в портах». И опять нет ответа.

Но постепенно будем просыпаться. Важно, чтобы транзитное плавание было управляемым и осуществлялось под нашим руководством.

— Каким, по-вашему, должно быть военное присутствие в Арктике?

— Вопрос серьёзный. Мы должны понимать, что вопросы суверенитета никогда не стояли так остро, как сейчас. Например, Канада отстаивает суверенитет над Северо-западным проходом, Россия — над шельфовой акваторией в районе хребтов Ломоносова и Менделеева. Хочу поделиться результатами недавнего исследования: только на то, чтобы застолбить право собственности на акватории в районах хребтов Ломоносова-Менделеева, Россия затратила порядка 100 млрд рублей. Это сумма, потраченная на разведочные работы, формирование доказательной базы и т.д. Никогда в истории человечества закрепление прав собственности не стоило так дорого!

Вопросы военного присутствия, конечно, должны рассматриваться наряду со всеми основными, но нужно понимать, что сегодня суверенитет страны в Арктике — это не только Северный флот, но и научное интеллектуальное присутствие. Пробурить скважину, организовать научную экспедицию, подтвердить свои права… Всё это очень важно. Сегодня усилиями Русского географического общества, экспедиционным присутствием мы возвращаем то, на что априори, казалось бы, имеем право. Но нет, выясняется, что это право надо теперь каждый день доказывать.

— В то же время вы не раз заявляли, что не согласны с утверждением «Арктика — новая область конфликтов»…

— …И продолжаю придерживаться этой точки зрения. В Арктике больше народной дипломатии и больше предпосылок к сотрудничеству, чем где-либо ещё в мире. Мы знаем, что здесь границы стираются, и уже на Северном полюсе точно нет ни Европы, ни Азии, а единое человечье общежитие, по МАЯКОВСКОМУ. Наверное, поэт, когда писал эти строки, имел в виду именно Северный полюс.

Действительно, арктическая зона способствует кооперации. Об этом писал ещё в начале XX века Пётр КРОПОТКИН в книге «Взаимопомощь как фактор эволюции». Исследователь отмечал особую коллективную организацию северных видов, в частности, изучал поведение птичьих стай на Северо-Востоке Азии, и сделал вывод о приоритете вовсе не дарвиновской борьбы за существование, а кооперации, кооперативности. Меня эта идея захватила, когда приступил к работе над книгой «И последние станут первыми. Северная периферия на пути к экономике знания».

Я стал изучать фольклор коренных народов и обнаружил ценности коллективистской этики: «О госте подумай, не столько о жене»; «Выловишь много рыбы — другим не хватит…». Меня волновал только один вопрос: сколько кооперативности в фольклоре коренных народов? И в своей книге я страницами выкладывал все пассажи, свидетельствующие о том, что кооперации больше у ненцев и меньше у южных субарктических народов. И чем севернее, тем настойчивее эта тема взаимовыручки, взаимопомощи, щедрости, гостеприимства, разделения как дара того, что ты добыл и т.д.

Поэтому, когда подкидываются идеи о предстоящем новом витке конфронтации в Арктике, я отношусь к этому скептически…

— Каким видите желаемое развитие Севера?

— Чтобы ресурсов и площадей было, как в России; чтобы институты распределения ренты были, как на Аляске; чтобы чувство своей земли было, как в Гренландии; чтобы национальное предпринимательство и умение раскрепощать энергию людей в местных сообществах было, как в Канаде; а инфраструктурная обустроенность — как на скандинавском Севере. Вот эти сильные стороны каждой модели вместе дают желаемую картину будущего Севера.

Югорский государственный университет, Ханты-Мансийск

Три пути

— Александр Николаевич, какие существуют сценарии развития Севера и Арктики до 2020 года?

— Таких сценариев три. Первый — бум углеводородов, второй — климатические изменения, третий — затянувшаяся на годы политическая конфронтация России и Евросоюза.

Бум углеводородов — выигрывает Арктика Азии. Как следствие — активное проникновение Китая в проекты Карского моря — широкое парт­нёрство с глобальными компаниями как императив для современного освоения шельфа, укрепления азиатских арктических портов и т.д.

Если мы рассматриваем второй вариант — сценарий климатических изменений, зелёной революции, экологических требований как императива и главного драйвера, то в этом случае выигрывает Арктика Европы. Тогда мы будем наблюдать бум туризма, конкуренцию за рыболовство в новых местах, которые открылись в связи с глобальным потеплением и не регулируются мировыми нормами, поэтому там все захотят вести промысел трески. Мы видим бренды арктической рыбы как самой чистой и т.д.

И наконец, если мы говорим о сценарии политической конфронтации с Евросоюзом, то видим, что для России есть опасность превращения азиатской Арктики в ресурсную провинцию Китая. Это сценарий, когда наши «объятия» с азиатскими странами, прежде всего с Китаем, становятся уже совсем-совсем сильными.

Кстати, большинство исследователей считают, что в 2017 году Китай обойдёт США по валовому внутреннему продукту (произойдёт рубежный перелом, похожий на тот, что имел место в 2008 году, когда более половины человечества стало проживать в городах). Этот рубежный перелом означает, что все наши прогнозы, все наши представления о будущем развитии российского Севера, глобальной Арктики должны быть увязаны с феноменом развития Китая — это объективная необходимость.

Направо пойдёшь…

Кстати, Лоуренс СМИТ, написавший в конце 2010 года книгу «Новый Север: мир в 2050 году» («The New North: the World in 2050»), убеждён, что существующая географическая отдалённость региона и исчезающие экономические связи с Западом вынуждают российский Дальний Восток идти по пути интеграции с Восточной Азией. В то же время российский Дальний Восток обладает огромными запасами природных ресурсов, уменьшающимся числом работоспособного населения и остро нуждается в серьёзных инвестициях. Автор пишет: «У соседнего Китая огромный спрос на ресурсы, бездонное работоспособное население, и он твёрдо стоит на пути превращения в крупнейшую в мире экономику к 2050 году. Каким-то образом в будущем эти два фактора должны прийти в согласие…

Далёкую перспективу военной схватки или просто прямой продажи региона — как однажды Россия уже поступила с Аляской — нельзя исключать».

Пилясов считает некоторые положения книги спорными:

— На мой взгляд, Смит делает ряд крупных ошибок в своём прогнозировании. Например, американский коллега говорит: западное (американское) полушарие Арктики — это цивилизованные отношения с коренными народами, в которых поощряется саморазвитие, а восточное — это только патернализм (т.е. сильно огосударствленная российская модель с наименее развитым арктическим и северным предпринимательством). Смит рассматривает будущее Арктики исходя из изменения климата как главного драйвера и упускает из виду инновации, которые могут совершенно сломать траекторию развития Арктики и дать новые возможности.

В отличие от других государств Россия имеет много крупных городов в Заполярье. С одной стороны — это бремя коммунальных затрат, но с другой — возможность получения агломерационного эффекта и генерирования инноваций изнутри. Арктика Европы в лучшем положении — Мурманск, Архангельск более диверсифицированные, у Воркуты — ресурсный профиль. Если говорить про Азию, то все три крупных города — Новый Уренгой, Ноябрьск и Норильск в основном обращены на свой ресурсный профиль. Они лишь в малой степени могут осуществлять диффузию инноваций на окрестную территорию, в чём так заинтересована Арктика Азии. Поэтому креативная разгерметизация замкнутых градообразующих предприятий — это тоже вызов. Каждому городу-центру нужны якорные проекты, инфраструктура инновационного поиска. Это могут быть: индустриальный парк, филиал университета, образовательный бизнес-инкубатор, инфраструктуры поддержки предпринимательства.

Намеренная, правительством инспирированная инновационная диверсификация исключительно важна, особенно в эпоху развития экономики знания. Об этом в своей книге «Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными» пишет и Эрик РАЙНЕРТ (М.: Издательство Высшей школы экономики, 2014).

Требуются новые формы управления Арктикой, и здесь очень мало сделано. Необходимо активно использовать информационные компьютерные технологии. Ресурсный сектор тоже должен трансформироваться под реалии экономики знания — становиться наукоёмким, инновационным, компенсировать издержки высокими технологиями.

Лучший сценарий

Развитие на Севере экотуризма и вовлечение в эту отрасль коренных жителей, развитие национальных корпораций, бизнеса хорошо вписываются в современные тренды.

Учёный полагает, что в ближайшие два десятилетия не только арк­тическая суша, но и арктический шельф, арктическое воздушное пространство в возрастающей степени станут местом международного сотрудничества и соперничества арктических и неарктических государств.

И напоследок желаемый прогноз от профессора Пилясова:

— Лучшим сценарием будущего межгосударственного взаимодействия в Арктике и на Севере следует признать «дружественную гонку» — сочетание сотрудничества и конкуренции, стимулирующих к инновациям, быстрому обновлению знания о природных ресурсах и среде арктической и субарктической зон мира.