Интеллектуальный вызов в каждом тексте

Для молодых переводчиков на базе Института филологии и языковой коммуникации СФУ был организован семинар, посвящённый переводу художественной прозы с немецкого языка. Главное, что удалось понять на семинаре: как и во многих других сферах деятельности, переводчику важно любить своё ремесло и постоянно совершенствоваться. Ведь язык — это подвижное, постоянно меняющееся средство коммуникации, и для передачи всей его полноты важно всегда следить за его развитием.

В течение пяти дней участникам семинара — тем, кто прошёл конкурсный отбор, представилась уникальная возможность улучшить технику художественного перевода под руководством Ирины Сергеевны АЛЕКСЕЕВОЙ, кандидата филологических наук, автора книг и учебников по теории перевода. Среди её переводов с немецкого такие романы, как «Блаженные времена, хрупкий мир» Роберта МЕНАССЕ, «Пирамида предков» Ильзы ТИЛЬШ, «Canto» Пауля НИЗОНА, «Закрыв глаза» Рут ШВАЙГЕРТ, «Михаэль. Книга для инфантильных мальчиков и девочек», «Дикость» и «Мы пёстрые бабочки, детка!» Эльфриды ЕЛИНЕК, эссе Вальтера БЕНЬЯМИНА, полное собрание писем В.А. МОВАРТА, новеллы Роберта МУЗИЛЯ, Густава МАЙРИНКА, Германа ГЕССЕ.

По словам участников, приехавших на семинар не только из Красноярска, но и из других городов Сибири, мало кто из них до мероприятия и встречи с Ириной Сергеевной всерьёз задумывался над бесконечным разнообразием выразительных языковых средств. Каждый, кто принимал участие в обучении, принёс свой перевод художественного текста, и для каждого опытным мастером была сделана правка. Например, внимательная к деталям Ирина Сергеевна отмечала, что для точности художественного образа лучше сказать: взгляд персонажа «скользил», а не «блуждал». Или что не нужно избегать контрастных слов, которые передадут жёсткость и прямоту характера героя.

Некоторые из присутствующих на семинаре признавались, что всегда считали художественный перевод чем-то недосягаемым, чем-то, для чего всегда остаёшься слишком маленьким. Ирина Сергеевна соглашалась, что художественный перевод действительно сложен, но самое главное в нём — быть открытым новаторству, обращать внимание на детали и уважать произведение автора как чужую интеллектуальную собственность.

Получить анализ своего перевода от признанного профессионала, действительно было большой удачей. Перевод — как музыка, в которой важно подобрать нужные ноты. И маэстро Ирина с готовностью делилась профессиональными секретами. Так, читая собственные переводы и анализируя особенности немецких сказок эпохи Романтизма, она отмечала, что для выразительности таких текстов важна архаизация и фиксированный порядок слов. Зачитывая письма Моцарта, Ирина Сергеевна указывала на важность глубокого и детального знакомства с эпохой текста и личностью автора письма. По её словам, Моцарт был человеком играющим, поэтому в его текстах так много шарад и импровизации. А вот в работе над переводом писем Гёте, который был не только поэтом, но и государственным деятелем, Ирине Сергеевне пришлось изучать законодательство того времени и терминологию, используемую Гёте в его записках.

Подводя итог семинару, И.С. Алек­се­ева отметила, что работа над каждым текстом включает в себя уникальный набор задач, который никогда не может быть типовым. По её словам, перевод — это бесконечное обогащение себя и родной культуры. Это увлекательное путешествие по дорогам чужих мыслей, которое учит читателя думать и размышлять. Наконец, перевод — это игра. Игра всем богатством и разнообразием языковых средств.

***

— Ирина Сергеевна, а есть ли особенности именно у художественного перевода?

— Традиционно художественный перевод всегда считался самым сложным. Он сложен тем, что это законы искусства, и здесь мы имеем дело с литературой, которая отклоняется от правил русского языка. Поэтому в переводной литературе много новаторства. Кроме того, художественная литература пишется писателями и поэтами, и каждый из них — индивидуальность, каждый пользуется языком по-своему.

— Как бы вы охарактеризовали плохой и хороший художественный перевод?

— Хороший передаёт и замысел автора, и атмосферу, которой автор наполнил текст. Кроме того, хороший перевод — это единая история. Это значит, что ты читаешь, и тебя влечёт дальше. Бывает, что переводчик поработал над текстом много, но всё рассыпается на отдельные кусочки, которые друг с другом не связаны.

Плохих переводов много. Например, буквальный перевод, где всё передано слово в слово. Плохой перевод — это когда очень много «от себя». Человек не понимает, что он затрагивает чужой мир и чужую интеллектуальную собственность.

— Вы можете оценить динамику качества перевода в России?

— Сейчас наше море чтения превратилось в океан, и существует необозримый диапазон книг. Демократичность чтения увеличилась во много раз. Был дикий период в конце 1980-х — первой половине 1990-х годов, когда появилось очень много плохих переводов. Кроме того, тогда рухнула система редактур, они просто исчезли.

Сейчас всё структурировалось, переводчиков рейтингуют. Хороших переводов стало больше. В частности потому, что есть культурные институты. Например, Гёте-Институт, который устроил этот семинар и планомерно пытается распространить просвещение в области хорошего перевода.

— Любой текст предполагает субъективизм. Может ли перевод объективно отразить замысел автора?

— Надо договориться о том, что оригинал и перевод несколько отличаются. Оригинал всегда один, а переводов может и обязано быть много. И получается, что есть нетленное произведение, которое перевели Иванов, Петров, Сидоров и другие люди. И каждый раз субъективная трактовка приближает к бессмертному оригиналу. Поэтому чтобы понять художественное произведение, должно быть много переводов, а не один. И если вы хотите узнать и понять книгу как произведение искусства, а не получить некую версию или трактовку, то нужно почитать несколько переводов.

— Есть ли что-то такое, что вы никогда переводить не будете?

— Есть, конечно. Экстремистская и фашистская литература. В художественной литературе я не хотела переводить Эльфриду Елинек в своё время, когда передо мной поставили задачу переводить её роман «Пианистка». Я тогда сказала, что не хочу, чтобы такая литература была в России. Тогда её перевели другие. А потом я перевела четыре крупных романа Елинек. Сейчас об этом авторе у меня другое мнение. Вообще, у переводчиков есть сферы, в которых они отказываются работать.

— Как влияет специфика оригинала на перевод?

— Художественная личность, её взгляды, манера могут идти вразрез с традициями родной культуры. И до конца 1990-х считалось, что когда мы произведение переводим, мы включаем его в родную русскую культуру. Было принято, что мы произведение должны сделать таким, чтобы его поняли в русской культуре. Но сейчас происходит незаметный перелом, и переводчики художественной литературы стали смелее, потому что у них стало больше мастерства. Теперь они стараются переводить так, чтобы внести что-то новое в свою культуру. Это касается всего: и выразительных средств, и героев, и сюжета. Я думаю, что русской литературе это очень нужно.

— Есть ли какие-то непокорённые вершины, к которым вы стремитесь в переводе?

— Мне предстоит очень сложная книга «Почему я не христианин», и написал её немецкий пастор. Она соткана из библейских цитат. Я такого ещё не делала, мне это интересно. Как я с этим справлюсь, не знаю. У переводчика не может быть стратегического мышления, ему интересна ближайшая работа. Например, раньше мне и во сне бы не приснилось, что я поеду на Олимпийские игры в Сочи в качестве переводчика. Но я считаю, что это очередное достижение.

— Какие сложности в работе переводчика?

— Не только у переводчиков в наши дни сложность в том, что профессионалы разобщены. Эта разобщённость приводит к демпингу на рынке, к невежеству самих переводчиков, к низкому качеству перевода.

— Какому человеку нельзя быть переводчиком?

— Человеконенавистнику. Потому что перевод — это особая профессия, обеспечивающая коммуникацию. Мир человеческий связан переводом. Поэтому противопоказана эта профессия тем, кто против людей.

***

Татьяна, г. Омск: «Ещё семинар прошлого года, на котором я была, полностью поменял моё отношение к переводу. Раньше я считала, что художественный текст — это вольно написанный текст, нет каких-либо правил, по которым он организован. Но после семинара оказалось, что текст имеет жёсткую структуру и чёткую организацию. Что эту организацию сначала нужно подметить в тексте, проникнуться духом текста. Мы учимся понимать книгу так, как она была задумана, а не как ты её для себя проинтерпретировал. Всё должно быть по-авторски, и это трудно, на самом деле. Благодаря семинару мне стало интересно читать современную переводную литературу. И вообще просыпается интерес к литературе. Хочется знать, и знать всё, и знать всё сразу».

Екатерина КОСТЕРИНА