Город — это постоянно изменяющаяся, живая среда. И всё потому, что по большому счёту он состоит не из улиц и домов, а из людей и их сложнейших взаимоотношений. Город состоит из больших и малых событий, которые вокруг этих людей происходят. Из их пристрастий, надежд, предпочтений и заблуждений. И, конечно, из их насущных потребностей и всегда меньших, чем хотелось бы, возможностей.
А потому не удивительно, что город, как всё живое, подвержен постоянным и неизбежным изменениям, на которые когда успешно, а когда нет, пытаются влиять профессионалы.
Каковы же в последнее время эти изменения в нашем любимом Красноярске — позитивные или негативные? Они, как и всегда, объективные, — считает главный градостроитель института Красноярский Гражданпроект Татьяна Павловна ЛИСИЕНКО.
— Если оценивать город исключительно с позиций эстетики, не беря во внимание всё остальное, то можно назвать с десяток критериев, по которым дать оценку можно достаточно легко, просто и убедительно. Но, думаю, такой подход хорош лишь при абстрактных, ни к чему не обязывающих, сугубо научных изысканиях.
На самом же деле в реальности оценивать эту живую среду по жёстким критериям бессмысленно. И не только в смысле эстетики. Почему? Да просто не получается. И вообще, никогда не получается так, как хотели бы профессионалы.
Это, конечно, грустно, но здесь ничего не поделаешь. Свою жизнь я посвятила формированию городской среды и могу сказать, что градостроитель в силах повлиять только на какие-то отдельные процессы, определяющие развитие города. И повлиять лишь частично. А всё потому, что жизнь сама диктует правила игры. И диктует достаточно жёстко, не считаясь с нашими пожеланиями.
За те сорок лет, что я живу в Красноярске, город изменился очень сильно. Разумеется, эти изменения будут происходить и дальше. Возможно, ещё более стремительно. Наш город, несомненно, будет расти. И для этого ему совсем не обязательно иметь в запасе какой-то исключительно притягательный инвестиционный проект. Если не из других регионов, то из наших сельских поселений и малых городов совершенно точно будут приезжать всё новые и новые молодые люди в поисках работы и реализации своих возможностей и потребностей. В этой ситуации задача градостроителя и тех, кто призван управлять этим процессом, состоит в том, чтобы создать условия для более-менее гармоничного роста города, не допустив коллапса.
Сегодня эти процессы значительно усилились. И не потому, что у нас кризис сельского хозяйства. Просто там, где раньше работало триста человек, сегодня работает тридцать. А то и вовсе только три. Сельское хозяйство уже не требует, как прежде, большого количества рабочих рук. При этом у нас пока нет никаких предложений, которые смогли бы удержать людей на месте. Мы же не можем им всем предложить наблюдать бабочек.
— Можно согласиться, что рост города неизбежен. Но насколько оправданы столь значительные изменения в облике Красноярска? Имеется в виду плотность и высотность застройки, зачастую не только эстетически не обоснованные, но и снижающие качество среды по причине несоответствующей им социальной и транспортной инфраструктуры.
— Если исключить оценочные моменты, отбросить рассуждения о природе бизнеса и человеческой алчности, а сосредоточиться исключительно на объективных, базовых причинах, то ответ может быть следующий: город уже не в состоянии позволить себе расти по той схеме, что с успехом применялась совсем недавно. Схеме, которая давала ему возможность естественно развиваться по мере необходимости. Красноярск сегодня уже не имеет произвольных, как прежде, границ. Он граничит с муниципальными образованиями, у которых свои виды на собственное развитие, на использование своих территорий. И потом, не надо забывать, что появилось такое понятие, как стоимость земли.
Всё это, как известно, началось с перестройкой. В первые годы особых изменений не происходило, какое-то время у города ещё оставались свободные территории. Но вот они закончились. И подошла очередь территорий застроенных. К тому же выросла стоимость земли, стоимость инженерных коммуникаций. И, как следствие, мы стали расти вверх и строиться плотнее.
Надо сказать, мы здесь не оригинальны. Такое происходит повсеместно. Но для городов, расположенных на территориях с менее активным, чем у нас, рельефом, последствия этого не так заметны, не так болезненны. В Красноярске же эти изменения повлекли за собой эпохальное для города событие — изменение ландшафта.
И вот уже привычная нашему глазу Николаевка из застройки, сохраняющей естественный ландшафт, превращается в застройку, его уничтожающую. Проезжая по Коммунальному мосту, мы стали видеть какой-то совершенно чуждый нам город. Мы — это те, кто прожил здесь десятки лет. Но для кого-то он совсем не чужой. Кто-то не видел, что и как было раньше. А потому его оценка этих изменений может оказаться иной.
Вообще, оценить, красиво это или не красиво, невозможно. Да такой вопрос и не ставится. Не исключаю, что кому-то этот каменный лес на горах может казаться прекрасным. При желании ведь во всём можно разглядеть красоту. Даже в покосившемся заборе.
Или возьмём Покровку. Пока часть существовавшей там одноэтажной застройки ещё сохраняется. И только потому, что естественный ландшафт Покровской горы защищён охранными грамотами — он не должен меняться. Но в стороне всё же возникли новые микрорайоны. И они, безусловно, изменили силуэт города.
— Но неужели нельзя было застраивать эти территории более бережно по отношению к естественному ландшафту? Там вполне подходящее место для возникновения малоэтажных жилых комплексов, обеспечивающих более высокий уровень комфорта, чем эти несоразмерные человеку башни и циклопические железобетонные коробки, в которых ещё можно как-то работать, но жить уж точно не уютно.
— В теории — да. Но на практике мы не можем жить шикарней, чем позволяют наши финансовые
возможности. Конечно, специалисты могут нарисовать великое множество красивых картинок. Но всё это бесполезно, к сожалению. Если бы такая застройка была в Красноярске востребована, она бы там появилась.
Тем не менее есть вещи, которые требуют других подходов. При всей неизбежности изменений у нас должно быть понимание, что в нашем городе должно оставаться неизменным. И только потому, что утрата лица совершенно не допустима, какие бы аргументы кто ни выдвигал. И непростительна. Мы должны сохранить исторический центр Красноярска, как бы ни были заманчивы в плане доходов предложения потенциальных инвесторов, желающих в него внедриться своими бизнес-проектами.
Конечно, сохранение объектов исторического и культурного наследия — это большие финансовые затраты. Но мы просто обязаны перед будущими поколениями изыскать эти средства. Более того, на мой взгляд, надо ввести в реестр охраняемых объектов и те здания, которых в нём сегодня нет. Проспект Мира — это визитная карточка города, его лицо, а потому он не должен изменяться, как бы ни изменялся город. А если это всё же произойдёт, и он изменится, то это будет уже не Красноярск, а что-то совсем другое. Это как испортить Покровскую гору с её часовней Параскевы Пятницы.
То же самое можно сказать и об историческом квартале на улице Карла Маркса. Нас просто не поймут, если мы, исходя из сиюминутной выгоды, позволим уничтожить последние в Красноярске образцы городских сибирских усадеб.
— Но ведь и наш природный ландшафт уникален. Именно его, а не наши архитектурные достижения в первую очередь отмечают гости Красноярска. Куйсумские горы, ограниченные с востока Чёрной сопкой, а с запада скалами заповедника Столбы, всегда и у всех вызывают неизменный восторг. Когда смотришь на них, так и слышишь слова Антона Павловича, сказанные о наших берегах.
— Если вернуться к теме изменения ландшафта, то нам надо всегда помнить, что силуэт гор на правом берегу Енисея — это основа, стержень нашей городской идентичности. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы этот ландшафт изменился из-за интенсивной застройки правобережья.
Хотя, как мне кажется, изменить его очень трудно. Даже огромные дома, которые возникают у нас в микрорайоне Тихие зори, не могут подавить мощь этих величественных гор. По этой причине, на мой взгляд, нет особого смысла и в появлении на их фоне каких-то уникальных архитектурных объектов. Что бы мы не соорудили у подножия этих гор, они нас победят. Не надо даже стараться. В любом случае эти горы и эти скалы доминируют в этом пространстве. Пока. И надо это сохранить, не испортить.
— Татьяна Павловна, разговор об изменениях, произошедших в городе за последние годы, получается достаточно грустный. Неужели в сознании горожан совсем не случилось изменений, способствующих позитивным тенденциям в развитии городской среды?
— Разумеется, такие изменения есть. Правда, их истоки зачастую обнаруживаются в явлениях, которые позитивными назвать довольно сложно. Например, сегодня в обществе глубоко и надёжно укоренилось понимание необходимости активного отдыха и вообще правильного образа жизни. Нельзя сказать, что такое понимание доминировало в общественном сознании во времена детства моего поколения.
Когда мы росли, мы не думали, что надо быть здоровыми. А просто были здоровыми. Ели простую здоровую пищу и с утра до вечера бегали на улице. У наших родителей в этом смысле не было особых проблем. И всё потому, что не было этой загрязнённой среды, не было этой скученности. А сейчас мы живём вот в этих городах, в этих человейниках, как говорил Александр ЗИНОВЬЕВ. Мы уже горбом чувствуем давление этих человейников. Вот волей-неволей и пришли к пониманию.
Ну, а это понимание, как только созрело и окрепло, сразу потребовало изменений в городской среде. Взять остров Татышев. Мы ведь за то время, что я работаю в Гражданпроекте, раз пять делали планировку этой рекреационной зоны. Но только на шестой раз проект начал реализовываться. И всё потому, что стал востребован.
А раньше у города просто не было понимания, что это важно. Нет, мы-то видели, понимали, насколько важна для Красноярска эта рекреация. Специалисты всегда раньше видят, да только далеко не всегда к ним прислушиваются.
И вот оказалось, что проектировали не зря. Если бы не было той подготовительной работы, сомневаюсь, что город успел бы вовремя заняться островом. Этот уникальный рекреационный ресурс в случае стихийного освоения мог быть просто в считаные годы уничтожен вдруг появившимися толпами любителей активного отдыха на природе в лице жителей Взлётки и Северного. Ведь им рядом с домом после рабочего дня больше и отдыхать негде.
К счастью, у нас ещё сохранились ресурсы. Например, горы и леса правобережья, подступающие к городу с юга — от Чёрной сопки до Нижней Базаихи. Но к ним до сих пор нет удобных выходов. По сути, только на Столбы нормальная дорога. Нужно быстро делать другие выходы и организовывать там рекреации, не дожидаясь критических ситуаций, которые неизбежны при стихийном освоении. К сожалению, кое-что там уже нарушено.
Или взять Берёзовую рощу на левом берегу. Это десять процентов периметра города, где человек непосредственно прикасается к природе. Сегодня генплан сделан так, что эти проценты должны увеличиться до сорока. Но выходов опять же нет. А мы уже должны быть готовы выйти в это пространство, чтобы обеспечить сохранность лесов в условиях резкого роста их посещений. Особо остро этот вопрос встаёт в связи с Универсиадой.
— Кстати, на днях в Красноярске прошёл митинг в защиту городских лесов. И это ещё раз подтверждает, что горожане в последнее время проявляют всё большую активность. Чего стоит одно только обсуждение нового генерального плана. Думаю, это тоже можно отнести к позитивным изменениям.
— Конечно, трудно не согласиться, что изменения в сознании горожан произошли значительные. Но всё же пока они не достаточны для того, чтобы городская среда сколько-нибудь заметно улучшилась. От пассивности, заложенной в нас эпохой, когда власть гарантировала людям в новых микрорайонах и школы, и детские сады, и поликлиники, и спортплощадки, и скверы с парками, оказалось совсем не просто избавиться. У нас не было необходимости всё это требовать. Да и отслеживать действия властей тоже. Были нормативы, и они неукоснительно строителями и властью выполнялись.
Говоря о советских нормативах, надо подчеркнуть, что они, как ни странно это прозвучит сегодня, предполагали создание достаточно комфортной среды, рассчитанной на определённый уровень достатка. И надо отметить, что уровень достатка был принят довольно высокий — выше, чем был в действительности.
А сегодня мы опираемся на нормативы, которые можем реализовать из того, чем сегодня же и располагаем. И вот множатся жилые массивы без школ, поликлиник, детских садов. А о парках и скверах мы уже и мечтать забыли. И воспринимаем их редкое появление в городском пространстве как нежданно и незаслуженно снизошедшую благодать.
Очевидно, пока люди не перестанут позволять себя обманывать, не станут взвешивать все «за» и «против» при выборе квартиры, всё это так и будет продолжаться. И мы будем иметь то качество городской среды, какое имеем.
Всё правильно, всё соответствует действующей экономической системе: чем довольствуется потребитель, тем бизнес и наполняет рынок. Государство уже ничего не гарантирует. Хотя законом о местном самоуправлении предусматривается и садик, и школа. Но это, как правило, даже в проекте не нарисовано. А зачем? Ведь люди и не интересуются. Но сегодня, наконец-то, понемногу начинает приходить понимание. И это вселяет некоторую надежду.
Вообще, рассуждая о формировании облика города, не надо забывать, что облик этот во все времена в первую очередь зависел и зависит сегодня от потребностей и возможностей городского населения. По большому счёту и власть, и строительный бизнес, который многим видится таким всемогущим, на самом деле в прямой зависимости от этих потребностей и возможностей.
Власть и бизнес всего лишь отвечают на вызовы общества, а не лидируют. А потому, прежде чем обвинять их во всех смертных грехах, следовало бы оглянуться на себя. И раз и навсегда понять, что мы все ответственны за то, как выглядит город. Именно от нас зависит, насколько он красив, удобен для жизни и безопасен. И нет особого смысла гневно протестовать против предельно плотной застройки, против отсутствия школ и поликлиник, парков, скверов и всего прочего, когда мы сами же голосуем своим собственным рублём за весь этот градостроительный беспредел.
Разговор с Татьяной Павловной Лисиенко, несмотря на общую минорную тональность, тем не менее можно закончить вполне оптимистично. Ведь если следовать предложенной ею логике, то со временем можно прийти к градостроительной ситуации даже более благоприятной, чем была в советский период. Тогда власть сознательно завышала и потребности, и возможности граждан, ориентируясь на светлое будущее. Населению же оставалось лишь принимать её представления о том, как это будущее должно выглядеть, не имея возможности выбирать. Ведь квартиры тогда не покупались, а давались.
Сегодня никто квартиры даром не раздаёт. Но никто и не заставляет силой их покупать. А значит, у нас появился выбор. Правда, ещё очень небольшой — предложения на рынке пока не отличаются разнообразием. Тем не менее, имея возможность голосовать рублём, мы рано или поздно придём к той городской среде, которая вполне нас устроит.
Конечно, хотелось бы прийти к этому, как говорится, при жизни. Но и здесь есть все основания для оптимизма. Как показывает мировой опыт, там, где хоть сколько-нибудь возросли потребности и возможности населения, массовая жилая застройка довольно быстро приобретает вполне приемлемый, гуманный вид.
В последнее время всё чаще в информационном пространстве можно встретить изумляющие россиян сообщения о насильственном сокращении этажности построенных в конце прошлого века жилых зданий. А то и вовсе увидеть прямо-таки апокалипсические кадры сноса целых жилых массивов, утративших для платежеспособных горожан привлекательность и по этой причине превратившихся в трущобы. Похоже, и нам на своём веку предстоит увидеть нечто подобное. И даже, может быть, ещё раз пережить очередное эпохальное событие — изменение ландшафта. Точнее сказать, возвращение.
И вот тогда, возможно, сбудутся предсказания норвежского астронома Кристофера ХАНСТЕНА, который в 1829 году вместе с физиком и путешественником Георгом Адольфом ЭРМАНОМ ознакомился в Красноярске с его новым «высочайше утверждённым» генеральным планом, разработанным под руководством архитектора Вильяма ГЕСТЕ.
План этот, по словам Ханстена, «был не что иное, как проект переустройства Красноярска, с широкими улицами, общественными учреждениями, садами и т.п. По проекту это будет самый красивый город Сибири, природа и искусство будут способствовать этому великолепию».
Галина ДМИТРИЕВА