Сайт СФУ
Сибирский форум. Интеллектуальный диалог
апрель / 2015 г.

«Люди должны жить в контексте своих новостей…»

Как будет развиваться российское медиапространство в обозримом будущем? «Телевидение никуда не денется, потому что местные новости всегда будут актуальными для людей, живущих на такой большой территории, и которым чрезвычайно важно, что происходит в соседнем городе, соседнем подъезде», — считает профессор Высшей школы экономики Анна Качкаева. С известным экспертом встретился наш корреспондент.

— Анна Григорьевна, есть такой постулат: радио скажет «что», телевидение покажет «как», а газета напишет «почему». Но если верить прогнозу заместителя министра связи и массовых коммуникаций РФ Алексея ВОЛИНА, эта ситуация скоро изменится, и уже в нынешнем 2015 году с российского рынка могут уйти около половины всех СМИ страны…

— Отвечать на вопросы «что?», «как?» и «почему?» — важно независимо от того, на каких платформах и в какой среде они будут задаваться. Другое дело, что может измениться соотношение тех, кто задаёт, и тех, кто отвечает. Возможно, не понадобится модератор в лице человека, задающего вопросы, потому что потребитель информации может спросить о чём-то напрямую другого потребителя и получить не менее компетентный ответ.

Может измениться ситуация, когда редакция не понадобится, а достаточно будет Аpple или МТС, чтобы создать через собственный бренд новый медийный продукт и таким образом обращаться с аудиторией. То есть мы существуем в ситуации, когда коммуникации и медиа везде — хотим мы того или нет. Наши естественные спутники — телефон, планшет, цифровые устройства в машинах. Это возможности уже нелинейного поглощения информации, когда мы не просто смотрим телевизор или только слушаем радио, а параллельно существуем в сетях, можем это обсуждать. Это не только изменение модели потребления, но ещё и освоение нового языка, потому что очень многие люди стали сами себе цифровыми публикаторами, поисковиками, создателями, а также оперативными информаторами.

Отвечать на вопросы «что?», «как?» и «почему?» будут разнообразные люди, отвечать по-разному и, вероятно, с бОльшими подробностями, чем мы привыкли в линейных одномерных медиа прошлого.

— Какие требования это предъявляет к журналистам?

— У журналистов уже начали появляться новые функции — они становятся медиапродюсерами. Количество фейков и уток благодаря цифровым медиа будет увеличиваться в разы. Возрастёт необходимость проверять в информационном хаосе всё, что публикуется, вываливается как снежный ком. Понадобится умение пакетировать и отбирать лучшее, потому что в большинстве своём потребитель ленив, он не может ориентироваться в этом море контента. Значит, должен быть модератор нового типа. Пример тому — портал Meduza: чтобы составить 7 или 10 информационных карточек про какое-то явление, закон или науку, нужно перевернуть гору информации, всё это спродюсировать, обобщить, очень коротко написать и выложить так, чтобы любому человеку было понятно.

— Другой тренд — всё, что связано с картинками...

— Да, уже не Facebook и Twitter, а Instagram становится главной сетью мира, потому что человечество разговаривает картинками в силу очень многих причин.

Дети, ещё не научившись говорить, на окошке iPad раздвигают иконку ручонками. Обмен информацией в виде картинки, с одной стороны, её универсализирует, потому что всем понятно: на картинке — собачка, старушка, дом, ребёнок. Этот универсальный язык человечество понимает легче, чем язык буквенных символов. Но, с другой стороны, конечно, и упрощает… Однако и комиксы можно укладывать в сюжеты и рассказывать их интересно, комментируя всё, от политики до войны. И это новый вызов.

Журналистика становится всё более интерактивной, всё больше людей в неё вплетаются, и есть необходимость с ними взаимодействовать. Она визуализируется максимально, потому что всё меньше текста, больше картинок, и так понятнее разговаривать.

Наконец, она становится мультимедийной, потому что любой продюсер, работающий с такого типа информацией, должен уметь транспонировать её для разного типа платформ и понимать, что со временем ему придётся иметь дело с несколькими экранами для публики.

— А не делаем ли мы фетиш из технических достижений? Как ловить рыбку — все знают, а вот что из этой рыбки приготовить?..

— Никакие мультимедийные платформы не отменят необходимости писать, думать и иметь совесть. Понятно, что должна быть история, сюжет. Эту историю нужно раскопать, найти факты, задать вопросы. Важно уметь сомневаться, иметь гражданскую железу и понимать, зачем надо эти вопросы задать и почему тебе не всё равно. Тут никакая технология не поможет, если этого нет в характере или не привили в университетах.

Можно сколько угодно снимать селфи или котиков для своего личного альбома, но не родится отсюда потрясающий ресурс Humans of New York (проект Брендона СТЕНТОНА, состоящий из цикличных съёмок людей на улицах большого города, дополненных своей неповторимой историей, и передающий зрителю определённые чувства и эмоции — прим. автора). А началось всё с того, что молодой человек начал снимать людей на Instagram в Нью-Йорке, и это выросло в 12 млн подписчиков в Facebook и 2 млн в Twitter. Теперь ООН приглашает его во многие страны мира, чтобы с помощью этого проекта оказать гуманитарную помощь людям, оказавшимся в сложных жизненных ситуациях.

— Получается, между постжурналистом и блогером можно будет скоро поставить знак равенства?

— Лидеры общественного мнения, так называемые блогеры, всё равно прорастают либо из профессиональных журналистов, либо из людей, которые туда стремятся. Но в их деятельности должна быть социальная общественная составляющая — только тогда она становится интересна сотням и десяткам тысяч людей. Если такой миссии нет, всё останется фотографиями на вашем телефоне, историей переписки в WhatsApp и в эсэмэсках.

— Как научиться жить в информационных потоках и отсеивать мусор, специально вбрасываемый в сеть?

— Сомневаться, видеть разницу в источниках информации, не пугаться, соблюдать некую дезинфекцию; понимать, как декодировать смысл разных медиа — развлекательных, новостных; знать, что такое Интернет как среда — всему этому надо учить наших сограждан.

Уже не один десяток лет существует программа ЮНЕСКО по поводу медиа и информационной грамотности. В ряде стран, в том числе скандинавских и странах Восточной Европы, есть правительственные проекты.

Мы в Высшей школе экономики уже третий год читаем курс по новостной грамотности для бакалавров, а они, в свою очередь, преподнесут эти знания студентам немедийных профессий.

В прошлом году переведён на русский язык учебник ЮНЕСКО для школьных учителей по медиаграмотности. В Финляндии и Швеции существует специальный курс школьной программы. В Польше — масса просветительских программ, в том числе и для людей третьего возраста и т.д. Это очень важная часть образовательного процесса.

— Сейчас существует конфликт между рекламой и информацией — к чему это приведёт в дальнейшем, по какому сценарию будет идти развитие? По сути дела — это тоже вызов…

— Происходит смыкание потребителя с чем-то продаваемым, бренд всё меньше зависит от традиционной продажи рекламы. Он может выглядеть как продакт-плейсмент, быть трансмедийным продуктом, скажем, сопровождая сериал на ваших мобильных, как было, например, с соком «Любимый» в сериале «Настоящая любовь» на СТС, или с продвижением всяческих спортивных брендов, или созданием дополнительных брендов в сериале «Молодёжка».

Каналы СТС и ТНТ раньше других осознали, что с новой аудиторией придётся разговаривать в онлайн-среде. На ТНТ у каждой программы есть сайт, есть привязки и ссылки в социальных сетях. С актёрами, героями, ведущими можно общаться, что, естественно, для молодой аудитории очень привлекательно. Меняется само отношение нас с вещью.

Сотовые операторы или производители компьютерной техники становятся в число тех, кто производит контент... Допустим, что такое Netflix? Агрегатор и прокатчик кино, оказавшийся крупнейшим производителем сериалов. Вот эти новые типы агрегирующей цифровой информации становятся заменой для традиционных медиа и формируют новые типы и способы нашего взаимодействия с вещью и с продуктом.

— И как медиа на это отреагируют?

— Думаю, лучшие из них будут пытаться вступать в прямое взаимодействие с потребителем или оставаться очень качественным поставщиком настоящей журналистики (длинных текстов, хороших расследований), умных сериалов, которые нужны будут и на мобильных платформах, и на разных экранах. А реклама, конечно, останется, пока не уйдёт потребитель, который ещё читает газеты и будет смотреть телевизор довольно долго.

Молодёжь-то в основном потребляет телевизионный продукт в сети, а это означает, что эта категория не видит рекламу или смотрит её как-то иначе, т.е. можно сказать, что прямой рекламодатель, скажем, на Первом канале, часть аудитории потерял. Почему и говорят, что в этом году при всём кризисе рекламы и снижении её, в частности, на телеканалах, она будет расти в Интернете.

— В последние годы появляются универсальные редакции, где журналист — и чтец, и жнец, и на дуде игрец... Это развитие профессии или её профанация?

— Всегда лучше, если у тебя есть специализация в смысле темы,
разумеется. Но и владение технологиями становится так же важно, как умение читать и писать. Нынешние студенты приходят в университет с планшетом в руках, с мобильным в кармане. Все они, так или иначе, умеют снимать. Есть масса программ, позволяющих самостоятельно создавать инфографику, анимацию, верстать, делать лонгриды.

Технологии — это часть их компетенций теперь, как и умение, условно говоря, продюсировать, управлять творчеством, потому что никто не знает, где он может оказаться, какое ТЗ ему поставят, какую проектную группу, возможно, придётся возглавить. Всё чаще журналист — сам себе режиссёр, телебашня, рюкзачник (этакий медиум в цифровой среде)…

— Сейчас в СМИ, а тем более в сетях, в основном скандальные новости… Построили мост — это вроде бы и не достойно внимания. А вот рухнул мост — об этом все сообщат…

— Катастрофизм очень силён, особенно в аудиовизуальных СМИ, и это понятно. Если случился пожар, телевидение точно даст его первой новостью, потому что есть картинка, как ни цинично это звучит.

Кроме того, существует национальная, региональная повестка дня, интересы разных групп — от политических до экономических, есть то, что мы называем Celebrity news (популярные новости), и редакционная политика. «Ведомости» никогда не выйдут с такими новостями на первой полосе, как, допустим, «Комсомольская правда». Однако ничего не мешает журналистам искать хорошие новости — главное, чтобы это был не пиар, а стоящий сюжет. Как правило, это история человека или история большого успеха.

— Получается, что сайты, которые специализируются на положительных новостях, обречены?

— А когда они были-то?

— В Красноярском крае несколько лет назад создан краевой портал Krskplus.ru (Только хорошие новости Красноярского края). На днях увидела там «хорошую новость»: «В марте в Норильске произошло 17 пожаров и 22 возгорания. Два человека погибли, ещё двое получили травмы…».

— Что и требовалось доказать… Я думаю, что новости в большинстве своём хорошими не бывают именно потому, что нет внутреннего конфликта. А если всё и так хорошо — зачем про это рассказывать? И скорее всего, не будет такой портал существовать. Несколько подобных попыток было: пытались делать программы «Хорошие новости», «Другие новости». Всё это долго не жило.

— Какой, по-вашему, будет судьба общественного телевидения?

— Общественное ТВ — проблема нашей страны. Во всём мире оно существует как альтернатива коммерческому, где интонации новостей тревожные, агрессивные. Общественное же рассказывает о событиях, включая политику, спокойно, без раздражения. Там говорят и про оппозицию, и про Украину. Но поскольку нет ажитации, эмоциональной накрутки, то оно кажется скучным, вегетарианским, в нём нет агрессивного энергетического драйва, на который подсажена публика благодаря массовому ТВ и массовым новостям.

Нельзя сказать, что общественное ТВ не выполняет своей функции, но нужно понимать, что оно должно быть создано волей населения и отвечать внутренним потребностям людей. Вот сейчас оно будет в мультиплексе — и я уверена, что всё равно люди будут смотреть Первый канал. Аналогичный пример — канал «Культура», который смотрят всего лишь 4% зрителей.

— Какие модели ТВ выживут?

— Все выживут! И 4%, и коммерческое, и общественное… Телевидение останется местом по производству крупных эмоций: зрелище в прямом эфире, на больших экранах, на плазме, спорт, большие театральные события…

— Положение каких СМИ кажется вам очень нестабильным?

— Региональные телекомпании. Они в очень шаткой ситуации в связи с цифровизацией.

— У нас их семь в одном только Красноярске…

— И это большая проблема, потому что в первых двух мультиплексах региональные каналы не представлены, и модель, по которой сейчас будет выдаваться цифровая лицензия, тоже очевидно говорит о том, что кто-то должен будет умереть… Кто этот КТО? — в каждом регионе большая проблема.

— А в масштабе России?

— Если так пойдёт дальше — с околополитической историей, санкциями, рекламным рынком и т.д. — то один-два канала могут в ближайшие два года перестать существовать. Скажем, СТС, поскольку у них иностранный владелец (телеканал принадлежит российской медийной компании «СТС Медиа», являющейся дочерней организацией шведского медиахолдинга «Modern Times Group» — прим. автора). Но не хотелось бы накликать беду…

— Анна Григорьевна, когда газеты уйдут в Интернет и уйдут ли вообще?

— Часть останется, конечно же, но они станут дорожать. Это будет такое удовольствие — читать под
чашечку кофе… Не так давно «Новая газета» заявила, что, скорее всего, уйдёт в онлайн из-за дефицита финансов. И только что стало известно, что классифайд — самый мощный в России «Из рук в руки» — тоже прекращает выпуск печатной версии. Нового ничего пока не возникает или возникает всё меньше.

А вот глянцевые журналы останутся, потому что это очень красивое чтение, которое лучше транспонировать на наши мобильные приложения.

Сейчас региональные вкладки имеют очень небольшое количество изданий, а миллионными тиражами выходят только «МК» и «Комсомолка». В Швеции и Японии, например, газеты издаются огромными тиражами, и это традиция. Мы, к сожалению, её всё-таки не имели, потому что в советские времена подписка была навязана, а после перестройки сделали своё дело подорожание бумаги и невозможность распространять прессу удобно и оперативно.

Со временем старшее поколение будет физически покидать этот мир, а младшее, переходя в новое качество, будет приносить с собой свой тип медиапотребления. Но газеты будут жить ещё лет 30-40.

— Как СМИ могут изменить традиционные представления о ценностях в обществе лет через 5-10?

— Дело в том, что кризис ценностей наблюдается во всём мире. И пока человечество вместе с институциями — старыми или новыми — не решит, с какими ценностями оно готово идти в будущее, СМИ в этом не помогут… СМИ могут быть ретрансляторами, зеркалом.

Хотя они и провоцируют, и в какие-то моменты могут стать катализаторами изменений (как в начале 90-х, в конце 80-х), а могут быть консервативными или ударными элементами по сохранению или провоцированию некоторых процессов. Конечно, это мощное оружие, и оно много чего может если не менять, то, по крайней мере, поддерживать и развивать. Но с пол-оборота это сделать нельзя. Это всегда процесс эволюционный и совокупный.

— Как будут меняться сети,
блоги?

— Они будут только развиваться, во многом возьмут на себя функции СМИ и продолжат перетягивать, аккумулировать контент. Развивать, кстати, рекламные возможности на своих площадках — и это новый способ продвижения продукта для малого и среднего бизнеса.

Twitter — это сейчас один из самых оперативных способов работы с информацией. Традиционные медиа уже устарели и никогда за ним не угонятся. Instagram — самая быстрорастущая сеть в силу её визуальной природы. Facebook — экспертно-контекстная сеть. Дальше всё больше будет появляться специализированных тематических сетей, таких как LinkedIn — социальная сеть для поиска и установления деловых контактов.

Поэтому сети будут той новой коммуникационной средой, в которой медиа могут либо потеряться, либо воспользоваться их возможностями. Неплохо чувствуют себя в цифровой среде федеральные телекомпании. Они работают с молодой аудиторией, создают специальные приложения на своих сайтах, отделяют бренд программы от бренда канала и открывают отдельные странички в соцсетях.

— Региональные каналы, похоже, не очень этим обеспокоены…

— Студенты СФУ сказали мне, что в лучшем случае они смотрят только один местный телеканал — ТВК, значит, всё остальное для данной аудитории неконкурентоспособно. А как смотрят? Там есть сайт, более-менее живая история, работа в сетях. А остальных каналов нет в новом информационном пространстве. Они не понимают, что если не научатся общаться с новым поколением, то будут дрейфовать с диванным зрителем, привыкшим к их диванным
новостям.

— На какие вызовы придётся отвечать российским медиа в ближайшие годы в связи с изменившейся политической ситуацией?

— Думаю, главная проблема — решить, в какой сфере мы работаем. Больше в пропагандистской или информационной? Сейчас очень сильный перекос, особенно в телевизионной сфере — бесконечное производство эмоций и отсутствие производства полноценных новостей.

В качественных печатных медиа пока всё, слава богу, нормально — но у них, правда, и тиражи, и количество потребителей гораздо меньше, чем у телевидения.

Другой вызов — реклама, связанная с иностранными брендами, вопрос с покупкой иностранного контента и франшизами на это (если будет ситуация ужесточаться, то, возможно, и тут появятся какие-то проблемы).

Я уже не говорю об иностранном оборудовании, на котором почти вся индустрия (особенно цифровая и аудиовизуальная) работает, она на 40% связана с зарубежными поставщиками, со всеми вытекающими
отсюда последствиями…

— Другой вызов — роботизация процессов. Отчасти журналистов уже начинают заменять роботы…

— Спортивные журналисты могут уйти, информационные тексты роботы напишут. Но вот если взять тему допинга — робот точно не сможет, потому что надо разобраться в сути, поговорить с людьми, посмотреть, что это за индустрия, почему это происходит. Тут робот бессилен!

Ещё одно новое изобретение — робот-расследователь, например, Truth Teller в газете The Washington Post. Политики на протяжении ряда лет произносят много разных речей. Все они записываются и хранятся в базах данных, которые связываются со специальной компьютерной программой. Затем, когда какой-то политик в очередной раз произносит речь, которая прямо противоположна тому, что он говорил три-четыре года назад, — машина быстро это понимает, и рядом с его речью высвечивается кнопка «ложь».

Робот может агрегировать информацию, помочь составить график, дать дополнительную аналитику, визуально сделать эффектную историю. Но только журналист может правильно сделать запрос и поставить точную задачу машине.

— Очевидно, гимн журналистов, где есть строки «Трое суток шагать, трое суток не спать ради нескольких строчек в газете…» устарел…

— Тема мобильности журналистов в наши дни получила новое развитие — не обязательно быть привязанным к одному региону. Сейчас где Wi-Fi — там и редакция. И если у тебя выгодный трафик, и ты хороший специалист, почему бы не писать туда, где это востребовано, делать аналитику, инфографику.

Важно уметь технологично оформлять материал, существовать в информационных средах, работать с разными базами данных и т.д. И вот эта «дополнительная история» будет и конкурентным преимуществом, а со временем и необходимостью в нашей профессии. Не обязательно куда-то ехать, можно агрегировать информацию из открытых источников, работая со своими контрагентами в сети. И делать материал, который
будет не менее интересен.

От автора

Несправедливо было бы умолчать о радио. Анна Григорьевна рассказала, что в Америке есть радиостанция, предлагающая текстовую версию голоса, скажем, на мобильный телефон. Особенно это удобно для людей, которые, например, не слышат. Они могут читать радио мобильно. Более того, те, кто слышат и видят, могут в момент эфира вступить в коммуникацию с ведущим, отправить картинку и так далее.

Если верить прогнозам, многозадачное поколение с цифровым взглядом на жизнь будет иметь дело с другой экономикой: виртуальной, впечатляющей, образной. И журналисты перестроятся. Интересно, как изменится такой жанр, как репортаж? Это единственный жанр в журналистике, требующий личного присутствия на месте события и непосредственного, а не виртуального восприятия происходящего всеми органами чувств.

Вера КИРИЧЕНКО