Понять и принять друг друга

Сегодня много говорят о так называемой информационной войне. Термин этот вполне оправдан, беря во внимание очевидные разрушительные последствия информационного противостояния. Да и действия упреждающие вполне можно сравнить с рытьём окопов и сооружением блиндажей. Ими успешно служат стереотипы, что складывались десятилетиями и даже веками. Именно они создают ту благодатную почву, на которой в одночасье могут дружно взойти и заколоситься ростки вражды и ненависти.

Этим стереотипам на прошедшей в конце марта научно-практической конференции «Сибирское медиапространство 2020» было посвящено выступление немецкого журналиста Йоханнеса ФОСВИНКЕЛЯ, корреспондента газеты «DIE ZEIT». Он уже шестнадцать лет живёт в России и за это время много где побывал и много что увидел. Если взять во внимание, что он бывал у нас и в доперестроечные времена, то опыт жизни его в России вполне убедителен не только для редакции немецкого издания. А потому выступление западного журналиста под названием «Сибирь в зеркале западных СМИ» ожидалось аудиторией с большим интересом.

Однако присутствующим пришлось испытать некоторое разочарование — никакой злободневной и острой информации в выступлении нашего немецкого гостя не оказалось. Тем не менее по зрелом размышлении, приходится признать, что наличие такой информации скорее бы отодвинуло, нежели приблизило аудиторию к цели, которую поставил перед собой докладчик.

А цель эта вполне соответствовала имиджу уважаемой и в Германии, и за её пределами еженедельной газеты, издаваемой с 1946 года и расходящейся по миру огромными тиражами. Издание придерживается центристских взглядов и не склонно бросаться из крайности в крайность, предпочитая скандальной сенсационности вдумчивый анализ. Вот и информация, представленная российским коллегам Йоханнесом Фосвинкелем, была для такого анализа очень полезна.

От строго научного подхода к «развесистой клюкве»

Благодаря усилиям пишущей братии за прошедшие три века благополучно взошли и окрепли самые фантастические представления жителей Западной Европы о загадочной России и ещё более загадочной Сибири. Справедливости ради надо сказать, что первоначально информация о Сибири была вполне правдоподобна, так как исходила от серьёзных учёных-путешественников, периодически посещавших Сибирь с начала XVIII века.

Среди них был сподвижник Петра I немецкий медик и ботаник Даниэль Готлиб МЕССЕРШМИДТ, возглавивший первую научную экспедицию в Сибирь. Обнаружение им енисейской рунической письменности сделало его родоначальником русской археологии. Кстати, в своём дневнике он во всех подробностях описал рождество 1723 года, проведённое им в доме красноярского воеводы.

Другой немецкий учёный, состоявший на русской службе естествоиспытатель, географ и путешественник Петер Симон ПАЛЛАС провёл в Красноярске зиму 1772 года, подготовив здесь к изданию второй том своего монументального труда «Путешествие по разным провинциям Российского государства».

Несколько ранее Сибирь посетил действительный член Петербургской академии наук, немецкий врач, ботаник и этнограф Иоганн Георг ГМЕЛИН, который также побывал в Красноярске. Являясь участником Великой Северной экспедиции, за десять лет он намотал по Сибири тридцать четыре тысячи километров, положив начало её научному освоению.

Труды этих учёных мужей в своё время были очень популярны в Германии. Они хорошо переводились, пользуясь успехом и в других странах Европы. Понятно, что это не могло остаться незамеченным у авторов, которые, в отличие от учёных, могли дать волю фантазии, производя на свет не научные, а исключительно «художественные» труды. Благо, что канва для этих цветистых вышивок была уже подготовлена.

Среди «вышивок» особо выделяется один из романов Карла МАЯ — этого немецкого Фенимора КУПЕРА и Майна РИДА в одном лице. Три главных героя романа преследуют четвёртого — сбежавшего из Северной Америки в Сибирь преступника. Здесь автор и сталкивает их с аборигенами, совершенно не похожими на благородных индейцев Дикого Запада, к которым так привязался европейский читатель благодаря более ранним романам этого автора. Дикий Восток предстал уж совсем диким. И абсолютно не романтичным, каким бы ему следовало быть по законам жанра. Чего стоили одни вечно пьяные и постоянно готовые на любое преступление буряты, повстречавшиеся героям на Байкале…

В других книгах Мая российские персонажи не встречаются. Зато сама Россия фигурирует там как воплощение абсолютного зла. И даже главный отрицательный герой, грек по национальности и православный по вероисповеданию, помимо других ужасов и безобразий шпионит в пользу России.

Понятно, что такие романы не могли быть доступны советскому читателю. Особенно после войны — ведь этими книгами, ко всему прочему, по молодости зачитывался Гитлер. В Западной же Германии они расходились миллионными тиражами. А значит, на них выросло несколько поколений.

Какой вклад в формирование облика нашей страны внесли книги этого замечательного во многих отношениях писателя, а тем более впоследствии снятые по ним фильмы, представить нетрудно. Достаточно вспомнить, как фильмы «про индейцев» киностудии DEFA по уже «идеологически верным» романам Лизелотты ВЕЛЬСКОПФ-ГЕНРИХ повлияли на наши представления о Соединённых Штатах.

По словам Йоханнеса Фосвинкеля, созданный в начале XX века образ Сибири оставался актуален и для следующего поколения писателей, представляющих её территорией сплошного пьянства, насилия и беззакония. Примером может служить роман, герой которого — немецкий профессор, скрывающийся от царской охранки — этакий сибирский Робинзон Крузо. В угоду многочисленным любителям сибирской экзотики этот классический сюжет довольно часто эксплуатировался европейскими авторами. Особенно когда вполне травоядную охранку сменила плотоядная ЧК, а затем НКВД.

Надо сказать, что в период между двумя мировыми войнами в литературе зазвучал ещё один характерный мотив. Особо отчётливо он проявился в воспоминаниях одного немца, воевавшего в армии Колчака. По его признанию, в Сибири он столкнулся с воскресшей из небытия империей Чингисхана. Описываемые события им преподносились как борьба христианского мира с кровожадными гуннами. Вот такие весьма своевременные суждения закладывались в сознание будущих солдат Третьего рейха.

Однако горечь поражения часто способствует философскому осмыслению произошедшего. И совершенно не случайно следующим этапом развития сибирской темы стали автобиографические рассказы военнопленных, помимо прочего содержавшие размышления о западной цивилизации, о Природе и Свободе.

Но и приключенческий жанр забыт, конечно, не был. Ярким примером служит роман Джозефа Мартина БАУЭРА, название которого на русском звучит приблизительно так: «Пока носят ноги». Опубликованный в 1955 году, он имел ошеломительный успех, в считаные месяцы был переведён и много раз выходил миллионными тиражами. Уже в 1959 по книге сняли телесериал, и тогда уже абсолютно все смогли узнать о немце, которому удалось сбежать из лагеря аж с мыса Дежнёва и, пройдя всю Сибирь и Среднюю Азию, добраться до Ирана.

Йоханнес считает, что этот сериал содержал в себе особый, очень важный для его соотечественников в послевоенные годы социально-психологический момент. Героем его был простой солдат — чистый, честный и уж конечно не фашист. Русские к нему были добры, а женщины так и вовсе без памяти в него влюблялись. Скверно себя вели только злые партийные функционеры да гулаговские церберы. И ещё одна красноречивая деталь — окончательным спасителем героя оказался армянский еврей.

При всех этих позитивных переменах в стереотипах Сибирь в целом в сериале показана как один сплошной ГУЛАГ. И если вспомнить, что в конце пятидесятых совсем ещё юное телевидение не было, как сегодня, перенасыщено сериалами, то можно представить, какое воздействие на умы оказало это захватывающее многосерийное действо.

Вся надежда на здравый смысл

По мнению Йоханнеса Фосвинкеля, классический для немцев образ Сибири и по сей день сохраняется в их головах. Статьи, книги и фильмы европейских авторов и сегодня чаще всего воспроизводят устоявшиеся стереотипы. Журналист это объясняет стремлением коллег без лишних усилий попасть в коммуникацию. А для этого проще всего преподнести читателю то, чего он ждёт и что совпадает с его устоявшимся мнением.

Но сам Йоханнес старается не идти на поводу у закостенелых заблуждений и предубеждений. Однако считает, что их завалы, веками нагромождаемые в головах, надо разбирать с некоторой осторожностью, без резких движений. Скорее всего, это правильно. В самом деле, нельзя же допустить, чтобы вместе с заблуждениями разбивались и головы (чего, как видно, некоторые и добиваются).

К счастью, помимо враждебных стереотипов существует и здравый смысл. В целях самосохранения он вопреки стараниям безрассудных политиков создаёт противодействующую им силу — стереотипы, способствующие добрым отношениям. Например, нам с немцами, несмотря на более чем сложную историю (а может именно благодаря ей), удалось сформировать какое-то особое понимание и уважение друг к другу. И, что важно, сформировать чувство ответственности друг перед другом и перед теми, кто волей обстоятельств зависим от наших взаимоотношений.

В том, что это именно так, легко убедиться, вспомнив столетиями бытующие среди русских представления о немцах. У кого в доме и на улице всегда чистота и порядок? У немцев. Где делаются самые добротные, качественные вещи? В Германии. И даже если эти вещи подводят, тут же находится оправдание — это всё «понаехавшие», немцы бы так не сделали.

Немцы же в свою очередь считают русских добрыми, гостеприимными, по-хорошему простыми и душевными. И это, по словам Йоханнеса, полностью соответствует действительности. А вот наши позитивные стереотипы о его соотечественниках он находит несколько устаревшими, утверждая, что они уже не так дисциплинированны, пунктуальны и не так помешаны на качестве. Но считает, что эти изменения пошли немцам только на пользу — благодаря им его народ стал более естественным и человечным.

Видимо, именно в этом ключе «человечности» наша всем известная бесшабашность воспринимается немецким журналистом, его коллегами и читателями как нечто очень забавное и часто вполне позитивное.

Вообще, в Германии бытует представление, что в России благодаря отсутствию жёстких поведенческих норм можно увидеть совершенно абсурдные, удивительные вещи. Что жизнь у нас хоть и сложная, но имеет свои весёлые стороны. Кто из нас возьмётся с этим спорить? Да мы и сами иногда не прочь над собой посмеяться.

Вообще, с некоторыми представлениями о нас мы можем согласиться без всяких оговорок. А каким-то, на наш взгляд ошибочным, представлениям можем легко найти оправдание. Например, как можно объяснить странное для нас утверждение, что в России сложно наладить контакт с людьми? Согласиться с этим, конечно, трудно. Но, с другой стороны, откуда мы можем это знать? Нам же не приходится договариваться с сооте­чественниками, произнося слова с явным немецким акцентом. Может, и вправду сложно?

А вот с типичным для иностранца утверждением, что в Москве люди не смотрят в глаза, что каждый сам по себе и ни на кого не обращает внимания, спорить у нас никто не станет. Как не станет спорить с высказанной немецким журналистом оценкой столичного бытия: «В Москве просто нет времени для каких-то человеческих моментов — всё только по делу. Московские коллеги всегда дадут номер нужного телефона, что-то подскажут, но не более того. А вот в Петербурге с людьми помимо работы можно и про жизнь поговорить. Вообще, когда долго сидишь в Москве, начинаешь забывать, что на свете есть что-то другое».

К счастью, корреспонденту «DIE ZEIT» засиживаться в столице не приходится. И он с удовольствием разъезжает по российским городам, находя там более человечные отношения и более открытых людей. Тем не менее, собираясь в какой-либо город, Йоханнес предпочитает ехать туда, что называется, с рекомендациями.

Его удивляет, что если встречаешься с кем-то не просто так, а через кого-то, встреча проходит исключительно гладко. И совершенно не надо бороться за доверие. Вообще, в публичном пространстве отношение к нему россиян обычно холодное, а вот в приватном, у себя дома — совсем другое дело. И здесь наступает наша очередь удивляться — разве в Германии иначе?

Так, по возможности заранее «наведя мосты», Йоханнес и делает крат­ковременные вылазки из Москвы на необъятные российские просторы, где его встречают совсем другие люди и совсем другая жизнь. В Сибири он побывал на Алтае, в Новосибирске, Тюмени. Бывал на Дальнем Востоке, в Якутии — в Верхоянске и Мирном. И что его удивляет, так это то, что россияне почти ничего не знают о том, как живут в других регионах страны. «Когда я в Москве рассказывал о Якутии своим русским знакомым, — недоумевает журналист, — казалось, что им про Марс рассказывают. Про жизнь в Верхоянске они сидели и слушали целую вечность, и все просили рассказать ещё что-нибудь. Говорили, что и не подозревали ничего подобного».

Нас же этим не удивить. Познания москвичей о провинциальной жизни общеизвестны. А, с другой стороны, живя в такой огромной стране, приходится смириться с мыслью, что увидеть её всю целиком просто не хватит жизни. Тем более что в ней немало таких удивительных и труднодоступных мест, где человека и вовсе не встретить.

В такие места немецкому журналисту пока забраться не удалось. Зато он бывал в совершенно особой, до недавнего времени «режимной» глубинке — в посёлке со странным для иноземного уха названием «2-й участок». Нас же это название мало удивляет, тем более если речь идёт о Челябинской области, населённой, как известно, исключительно суровыми мужиками. И уж тем более не удивляет, что баню там топят только по субботам, а вся бытовая инфраструктура в доме состоит из одной лишь печки.

Не можешь избавиться — научись использовать

Это небольшое погружение в наши сегодняшние реакции друг на друга, возможно, кому-то может показаться слишком легковесным в силу того, что обойдены вниманием наиболее актуальные и болезненные темы. Но как было сказано выше, обращение к этим темам совершенно бесполезно для нахождения ответа на вопрос: что же нам делать, когда всё так сложно, неоднозначно и, к сожалению, взрывоопасно? Что нам делать с этим арсеналом проржавевших снарядов-стереотипов?

Обращаясь к российским коллегам на конференции «Сибирское медиапространство 2020», Йоханнес Фосвинкель призвал их не игнорировать эти стереотипы в своей журналистской работе. Раз уж они так живучи, то гораздо разумнее научиться их использовать.

Научиться играть ими, незаметно трансформируя в позитив. И при этом очень важно создавать новый образ Сибири, пользуясь тем, что значительная часть общества всё ещё открыта России. Пока открыта. «В Германии многие скептически относятся к России, — признаёт Йоханнес. — Там сейчас большой спор о том, как мы её показываем в СМИ».

Но и здесь, в России, он отмечает хоть и не большие, но изменения: «Иногда мне кажется, что по отношению ко мне появилась какая-то доля скептицизма, которого раньше не было. Но это как фон, и пока не могу сказать, что в прямом контакте я от этого как-то страдаю.

Очевидно, что пока эта форма такова, пока напряжённость в общении ощущается только на политическом, государственном уровне, а на личном её ещё нет, надо, не теряя времени, способствовать сохранению понимания и доверия между народами наших стран. И у Сибири здесь большие возможности. Ведь она и сегодня остаётся большой и важной темой для западных СМИ. Достаточно сказать, что в Германии празднование Рождества не обходится без программ о Сибири на первых двух телевизионных каналах.

Снег, тайга, добрые люди… «Возможно, это всё несколько смешно для вас, — предполагает Йоханнес, — но дошло до того, что телевидение отправило в Сибирь две семьи, чтобы они прожили там зиму и дали возможность снять документальную мыльную оперу. И это оказалось достаточно забавно».

Удивительно, но, несмотря на глубоко укоренившийся в сознании немцев образ ГУЛАГа, Сибирь многими воспринимается пространством свободы. Эта противоречивость объясняется сложившейся за триста лет традицией — одни авторы писали о Сибири как чуть ли не о царстве небесном, а другие преподносили её сущим адом. Но даже они, наблюдая, как Сибирь развивается и богатеет, признавали, что со временем она даст людям какую-то особенную по сравнению со старыми европейскими государствами свободу.

Бескрайняя Сибирь, в отличие от Европы, где сплошные границы и всяческие ограничения, границ не имеет. Огромные свободные пространства формируют здесь особый, свободный уклад жизни. Человек в этих пространствах зависит лишь от природы. Но это естественная зависимость, а потому вполне приемлема для людей независимого склада. И таких людей всё больше. А это значит, что интерес к Сибири пропадёт не скоро.

Но помимо романтики природы, на которую, по словам Йоханнеса, так падки его соотечественники, давно пора формировать в сознании европейцев образ современной Сибири. Надо расширить картину. Сибирь — это большие города, университеты, наука, современное производство, театры и концертные залы. Журналист из Германии уверен, что если играть на этом поле (и лучше подальше от политики), то интерес европейцев обеспечен. Не случайно же его немецкие и французские коллеги говорят, что ему очень повезло: «Ты в России, а значит, у тебя будут печатать всё, что ты напишешь».