Крысы, кролик, тритоны, лягушки, улитки и экзотические красноухие черепахи — обитатели живого уголка в гимназии «Универс», где биологию и естествознание преподаёт Владислав Николаевич ГАЛИМОВ, абсолютный победитель профессионального конкурса «Учитель года города Красноярска» в 2016 году. Ухаживают за всей этой живностью дети.
— Детство моё прошло в деревне, учился в сельской школе в Томской области. Помню, очень любил собирать гербарии, коллекционировать насекомых. Класса с шестого точно понимал, что буду заниматься биологией. Правда, сначала мечтал о науке, но получилось так, что поступил в Томский педагогический университет и не жалею, что стал учителем, — признаётся Владислав Николаевич. — Почему-то дети и многие взрослые считают, что учитель биологии должен, во-первых, чётко разбираться в медицине (знать все симптомы болезней и способы их лечения), во-вторых, уметь выращивать любые комнатные растения и давать советы, как их подкармливать удобрениями и спасать от вредителей.
— А разве не так?
— Нет, конечно! Учитель, прежде всего, должен знать и преподавать свой предмет так, чтобы было интересно; должен уметь вывести учащегося на дорогу, по которой дальше тот сам будет продвигаться. Мой учительский стаж — более 20 лет, и среди моих бывших учеников много медиков, есть ветеринары и даже два школьных учителя биологии.
— Как получилось, что из Томска вы переехали в Красноярск?
— Моя супруга родом отсюда. И я очень счастлив, что попал именно в гимназию «Универс», которая работает по новым стандартам, и помимо обязательной программы ребята должны ещё и внеурочной деятельностью заниматься. Наш курс по выбору — один из самых популярных у шестых и седьмых классов. С восьмого класса ребята уже ходят на профильную лабораторию. В этом году выпускается девятый класс, и уже сейчас видно, что половина ребят выбрали биологию для сдачи ЕГЭ и планируют идти в профильные классы.
— Биология — сложная наука. Как вообще заставить ребёнка заниматься сложным предметом?
— Я не думаю, что биология сложна, если говорить о школьном уровне. Но заставить ею заниматься, конечно, невозможно. Биологией можно увлечь, ведь этот предмет необычайно интересен. Я не думаю, что есть на земле человек, который равнодушен к растениям, к животным, к своему собственному организму, к экологическим проблемам своего города, планеты в целом.
На самом деле увлечь биологией не так и сложно, главное — самому быть неравнодушным к этой науке. Я, например, в детстве читал много книг о живой природе, в особенности Джеральда ДАРРЕЛЛА. Мне кажется, каждому человеку просто необходимо прочитать хотя бы одну его книгу в своей жизни. В 2012 году, как только я пришёл работать в эту гимназию, мы с ребятами стали создавать живой уголок. Это же очень важно — общение с животными, а для преподавания биологии особенно.
— Сейчас естествознание теряет свои позиции. Показатели по ЕГЭ низкие, мало кто из детей выбирает эти предметы. Почему так сложилось? И зачем ребёнку пестики и тычинки?
— Понятно, что самый популярный предмет — всё-таки обществознание, потому что он требуется при поступлении во все вузы. Но у нас в «Универсе» биологию для сдачи ЕГЭ в этом году выбрал 51 человек из 150 — то есть каждый третий. В масштабе страны, возможно, есть определённый перекос, когда дети после школы выбирают обществоведческие специальности — юридические, экономические, которыми рынок уже перенасыщен.
Родители стараются запихнуть ребёнка туда, где он, как им кажется, будет в шоколаде и всегда при деньгах. Но я уверен, что пройдёт несколько лет и ситуация изменится.
Мне очень понравилось выражение директора старшей ступени нашей школы. Он обмолвился, что биология — это самая инженерная наука. Так и есть! Например, у нас в гимназии функционирует инженерная школа, и в этом году впервые в её учебный план включена биология. Казалось бы, зачем ставить нашу науку в один ряд с математикой, физикой, черчением, информатикой? Понятно, что здесь она нужна не в плане пестиков и тычинок. Интересно другое: каким образом устроены живые системы, что позволяет им эффективно выполнять функции, и как это может способствовать развитию мышления ребёнка.
— И в самом деле, как?
— На днях мы с учеником 7 класса обсуждали механизм работы устьиц — это образования на кожице листа, служащие для испарения воды. Там есть такая особенность — одна из стенок более толстая, а другая более тонкая. Когда клетка набухает, то она изменяет форму и, выгибаясь, открывает устьице, обеспечивая возможность для испарения. Семиклассник сидел, думал и вдруг говорит мне, что это явление может пригодиться в робототехнике. Сам я не очень, откровенно говоря, в технике разбираюсь, но пытаюсь понять его мысль. Оказывается, он додумался до того, что принцип действия устьиц можно при определённых условиях использовать для работы суставов у роботов. Вот какое интересное мышление! И таких примеров масса.
На занятиях мы, прежде чем разобрать строение листа, придумываем сначала его конструкцию — как было бы хорошо, если б он был устроен так-то… А потом уже смотрим реальный лист и находим подтверждение своих же гипотез — то, что давным-давно было открыто природой. Так что биология, как и многие школьные предметы, позволяет формировать и математическое мышление, и инженерное, и экологическое — какое угодно.
— Что важнее — дать знания или разбудить интерес? Как воспитать любопытство?
— Всем понятно, что учитель как источник знания — это уже не работает, альтернатив сколько угодно. Дети часто знают больше тебя, хотя могут в этом не ориентироваться. Важнее разбудить любопытство. Опять-таки биология хороша в этом смысле тем, что есть живые объекты, ученики могут их потрогать, рассмотреть. Далее, можно моделировать, конструировать с тем же пластилином и т.д. А ещё есть момент открытия: твои знания и опыты, в процессе которых ты узнаёшь что-то новое. Надо быть очень нелюбопытным человеком, чтобы не испытывать некий азарт. Всё, о чём я вам говорю, это особенности нового курса, который так и называется «Новая биология», мы единственные в крае в гимназии «Универс» его апробируем и всячески пропагандируем.
— Какому ребёнку требуется индивидуальный подход (сказать, что к каждому — будет лукавством, ведь это практически невозможно)?
— Есть дети, у которых чувствуется глубокий искренний интерес к предмету, а есть те, у которых такой интерес напрочь отсутствует (может, даже в силу того, что учитель где-то недоработал). Если, например, ученику интересно остаться в субботу после уроков и пойти почистить у кроликов, или ребёнок может час простоять возле аквариума, наблюдая за черепахами, это, я думаю, чёткий индикатор.
— Так ведь каждому ребёнку, наверное, интересно…
— Первый интерес у всех есть, а потом, через пару недель — уже большая разница. Есть ребята, которым интересно порешать биологические задачи или посидеть над заданиями олимпиад, причём не обычные тесты пройти, а выполнить задания, где нужно посидеть и подумать — это тоже показатель. Наши ребята активно участвуют в олимпиаде на базе Московской школы «Интеллектуал». Её уровень по биологии и биохимии педагоги нашей гимназии сравнивают с университетским, а дети занимаются там, забывая о времени, и с гордостью получают зачёты. Таких маркеров интереса к предмету довольно много.
— И всё-таки: как работать с разношёрстным коллективом и управлять большой массой детей?
— С индивидуальным подходом в массовой школе сложно. Но есть несколько простых рецептов: во-первых, повторю, собственный интерес учителя к предмету обязательно должен присутствовать. И второе — я должен детям предложить разные задания.
Кому-то интересны математические вещи, а кому-то описательные и наблюдательные; кого-то привлечёт написание трактата об испарении растений, а кого-то — работа с графиками и диаграммами или с какими-то конкретными объектами. Очень хорошо, когда в рамках темы удаётся так рационально распределить задания.
И ещё один рецепт: нужно поменьше делать самому и больше давать самостоятельности ребятам. Конечно, есть обязательные, базовые вещи, и мы, учителя со стажем, поговорить любим, но приходится себя иногда осаживать. Часто ловлю себя на мысли: вот это они могут сделать сами, без меня всё прекрасно обсудят, и результат получится в 100 раз лучше. Как правило, так и случается. Есть среди детей любители порассуждать в одиночестве — ради бога! Я им предоставляю максимальную свободу. Рецепты, как видите, простые, и у каждого учителя они свои.
— Правда ли, что сейчас учителя не готовы делиться собственными наработками — из-за системы стимулирующей оплаты труда? И какими секретами, методиками готовы поделиться вы?
— В рамках недавнего конкурса, когда шла речь о выставлении своих материалов на сайты, от учителей других школ я услышал, что не всем стоит публично делиться, потому что за авторские наработки якобы можно какую-то материальную выгоду получить. Для меня это была большая новость, потому что я работаю в таком коллективе, где про это никто не думает, мои коллеги с большим удовольствием делятся всем, что у них есть. Наверное, месяца не проходит, чтобы я не поделился чем-либо на открытых уроках, мастер-классах, открытых площадках. Даже не знаю, как может быть по-другому…
В процессе тиражирования своего опыта я и сам расту, ведь процесс идёт двусторонний и, может быть, даже больше получаю, чем отдаю.
И я, и мои коллеги очень заинтересованы в том, чтобы то, что мы делаем, перенимали другие учителя.
— Что вы считаете своими главными преимуществами, благодаря чему стали победителем конкурса?
— Я усердно готовился, много чего читал, смотрел, пробовал, к тому же помогали коллеги. Это был отдельный, очень большой труд, но к возможности того, что я обязательно должен во что бы то ни стало победить — относился не очень серьёзно, не придавал особой значимости своей персоне.
Понимал, что вокруг меня работает огромное количество прекрасных учителей, которые в каких-то вещах намного сильнее меня. Волнение, конечно, присутствовало, но оно не давило. Кроме того, я всё и всегда стараюсь делать хорошо, и нынешний конкурс не был исключением. Вот и на этот раз я выложился на все сто. Большую эмоциональную поддержку оказывала жена…
— Школа — это система, ей вроде бы надо соответствовать. А лучшими становятся те, кто выбивается. Как это совместить?
— Школа — это, конечно, система, но у нас профессия такая, что уложить в какие-то рамки ВСЁ — просто невозможно. Учительская профессия — одна из самых творческих, я считаю, сродни профессии актёра, режиссёра, художника. Поэтому система касается только основополагающих моментов — в первую очередь того, как должен быть построен учебный процесс. Но то, что внутри — никакой системе подчинить невозможно.
Если бы действовал только системный принцип, то все мы были бы как винтики. Однако я даже два урока подряд в одной параллели не могу провести одинаково — не получится. Творческая составляющая нашей профессии очень велика, поэтому все мы как-то выбиваемся из этой системы. Будет плохо, если ты останешься только в матрице и не будешь пытаться ничего другого сделать, тогда получится «преподавание расписания поездов — от сих и до сих».
— Игровая форма — это по-прежнему лучшая форма усвоения?
— До определённого возраста игровая деятельность основная. Но начиная уже с пятых и шестых классов ТОЛЬКО ИГРАТЬ уж точно нельзя. Там вполне подходят более серьёзные вещи.
— Чем родители могут и должны помогать ребёнку? Выполнять с ним домашнее задание? Разбирать вместе новый материал?
— Только не учить за него уроки! А если помогать, то не тем, чтобы подсказать ответ или даже подсказать, как этот ответ получить. Надо понимать: то, чему когда-то учили родителей, и то, чему и как учат детей сейчас — это абсолютно разные вещи. Мы очень часто сталкиваемся с ситуациями, когда родители, уверенные в своей правоте, ошибочно объясняют ребёнку что-то. Но время не стоит на месте. Поэтому, мне кажется, очень правильная вещь, которую нам в своё время объяснили основатели курса «Новая биология»: хорошо, если родители помогают ребенку сформулировать вопрос учителю. Когда ребята приходят ко мне с таким чётким вопросом — это подарок, ведь моя работа облегчается, и проблема решается целенаправленно. Мне кажется, хорошо бы родителям иногда посещать наши уроки, чтобы понять, как всё происходит. Тогда очень многие вопросы и по отношению к учителю, и по отношению к ребёнку снимались бы.
У нас, как говорится, лечить и учить умеют все, а надо как-то избавляться от этого мифа и уважать профессионалов.
— Сейчас всё чаще мы слышим о системах образования — в Японии, в Финляндии, — которые оказываются гораздо более эффективными (т.е. дети показывают лучшие результаты) по сравнению с отечественной системой. Как вы относитесь к проблеме перенимания чужого опыта, нововведений?
— Очень осторожно. Есть мнение (и я его в определённом смысле разделяю), что рано или поздно система образования, которая постоянно заимствует чужой опыт, зайдёт в тупик. Финны не стоят на месте, одни изменения следуют за другими. А нам что же остаётся? Постоянно заниматься выуживанием их опыта и прививанием его здесь? Абсолютно бессмысленно! Тем более, наши реалии и реалии Японии или Финляндии — абсолютно разные.
Конечно, есть универсальные вещи и можно было бы их использовать, но в подавляющем большинстве нужно строить свою систему, и только в этом случае она даст эффект.
Хватает в нашей стране и светлых голов, и ресурса, чтобы это делать. Есть, правда, то, что я точно взял бы из финского опыта и что обязательно для людей творческих. Там главное даже не результаты ЕГЭ, а то, как дети воспринимают учителя и его предмет. В Финляндии учителю доверяют гораздо больше, чем в России, и результаты не заставляют себя долго ждать. А у нас уйма проверяющих и тех, кто наставляет школьного педагога, как надо учить, причём на каждом шагу. Зачем?!
— Одна из основных претензий к отечественной школе — авторитарный стиль. Учителя либо кричат, либо читают нравоучения. Устранение от воспитания, подстраивание под желание детей и родителей — другая крайность. Какова всё-таки должна быть роль учителя и, если так можно выразиться, его коммуникативный стиль?
— Вот сегодня я, чего греха таить, со своим классом поссорился. Даже не знаю пока, как из этой ситуации выходить, но мы друг на друга обиделись. Я понимаю, что виноват сам. Во всех случаях виноват взрослый — я исхожу только из этой позиции и никогда не обвиняю детей или стараюсь, во всяком случае, сделать так, чтобы они этого не почувствовали. Иногда приходится повышать голос, по-моему, без этого вообще сложно обойтись в жизни. Есть ситуации, когда нужно предостеречь от чего-то — срочно дать понять человеку, что он не прав, что вот так поступать нельзя, опасно, или в дальнейшем вас это заведёт туда, куда не нужно. Что касается нравоучений, то я не люблю их читать и стараюсь себя одёргивать всегда.
Коммуникацию «учитель-ученик» выстраиваю так: во время урока всё-таки определённая дистанция есть, потому что иначе получится хаос, как говорят в армии — потеря управления. Но после уроков общаюсь с ребятами практически на любые темы. Например, у меня с детьми много общих интересов, не связанных с учёбой. Скажем, коллекционируем вещи советского прошлого, делимся информацией о новых приобретениях. Нельзя на себя личину неприступности надевать, иначе станешь непогрешимым памятником, и с тобой детям не интересно будет общаться.
— Учитель — всё равно ментор. Это мешает личной жизни? Умеете ли вы переключаться?
— Для меня так остро вопрос не стоит. Хотя, я думаю, проблема профессиональной деформации учителей всё-таки присутствует. Я за собой не всегда это замечаю, но иногда жена подсказывает, что нужно что-то в себе поменять. Есть примеры, я сталкивался с этим в других школах, когда учитель полагал, что только его мнение единственно верное. Не хотелось бы эту ошибку повторять…
— Какие фильмы про учителей и школу для вас наиболее знаковые?
— Мне очень нравится художественный фильм «Расписание на послезавтра», где звучат истины, которые актуальны и сейчас, хотя снимали картину более 40 лет назад… Там герои говорят о том, что педагогика — это наука поиска, о том, что нельзя только получать и передавать знания, а нужно заставлять детей мыслить. И… тут я точно не буду оригинальным, но мне очень нравится фильм «Доживём до понедельника». По-моему, герой Вячеслава ТИХОНОВА — это образ учителя на все времена. И мне очень бы хотелось быть хоть в чём-то на него похожим.