Сайт СФУ
Сибирский форум. Интеллектуальный диалог
февраль / 2017 г.

Перспектива. Взгляд со стороны

Трудно сказать, что всплывает в сознании российского обывателя, а тем более иностранца, когда он слышит слово «Красноярск». Есть опасение, что ничего. Но и красноярец вряд ли что-то знает о нестоличных городах, где никогда не бывал. Но услышав слово «Екатеринбург», скорее всего, скажет: «А, это там, где царя убили». И, возможно, вспомнив недавние битвы на информационных полях, добавит: «Там ещё Ельцин-центр есть». Представители же архитектурного и журналистского сообщества сразу продолжат: «И журнал «Татлин».

Недавно по случаю проходившего в рамках строительной ярмарки архитектурного форума наш город посетил архитектор из Екатеринбурга и глава издательства «Татлин» Эдуард Кубенский, с которым удалось поговорить о двух наших городах и о том, каким он видит Красноярск. И каким хотел бы его видеть.

Наш уникальный ландшафт

Наш уникальный ландшафт


— Эдуард, в последнее время вы довольно часто бываете в нашем городе. Правда, эти визиты очень коротки. Получается ли хоть что-то увидеть, узнать?

— Да, где-то раз в год бываю. В прошлом году даже два раза успел. И очень удачно: на теплоходе прокатился до Дивногорска, побывал в монастыре, на Красноярском море. А впервые приехал в 2014 году на Восточно-Сибирский архитектурный фестиваль, который в тот раз временно перебрался в Красноярск из Иркутска. Тогда тоже были экскурсии. Так что я теперь знаю, что такое остров Татышев, знаю, что здесь похоронен командор Резанов, знаю библиотеку Юдина, знаю, что у нового моста раскопали стоянку древнего человека, знаю, что здесь Сергей КОВАЛЕВСКИЙ с музеем на площади Мира, знаю архитекторов, которые публиковались в моём журнале. А как-то даже удалось попасть на очень впечатлившую меня выставку скульптора Даши НАМДАКОВА. Короче, Красноярск меня вдохновляет. Это я не для красного словца. Правда.

Конечно, я понимаю, что одно дело бывать в городе наездами и совсем другое жить в нём. Это как в старом анекдоте, где один тип заранее попросил показать ему и ад, и рай. В раю оказалось скучновато, а вот в аду веселье: музыка, девчонки танцуют... «О, да тут все наши. Только сюда…». Но когда пришёл срок, его тут же посадили на сковородку. «Как!? — возмутился он, — Здесь же всё не так было!». И получил ответ: «Это ты на экскурсии был, а теперь на ПМЖ приехал».

Так что когда видишь изнутри… Вот для челябинцев, например, Екатеринбург — это просто всё: «Владельцы наших заводов живут в Екатеринбурге и тратят свои деньги у вас, у вас федеральный округ и все федеральные деньги, а у нас помойка, нищета, даже ни одного небоскрёба построить не можем». Вот такая внутренняя трагедия.

Ну а я, живя в Екатеринбурге и будучи членом городского градостроительного совета, вижу город иначе. Проблем хватает. Чего стоит постоянная война городской власти с областной, которая тоже свой градостроительный совет учредила, но занимается не областью, а городом. Преимущественно его центром, разумеется.

Или взять ситуацию с архитектурным наследием. Надо сказать, Екатеринбург — это город, где постоянно разрушают. Разрушают, разрушают и разрушают. У меня даже была идея каждые пятьдесят лет давать городу новое название. Он как бы без имени должен быть. Ну, можно сказать, в память о нашем известном земляке Эрнсте НЕИЗВЕСТНОМ.

Конечно, у нас, как и везде, есть защитники старины, стоящие на крайне радикальных позициях — ничего не трогать! Но как такое возможно? В любом архитектурном памятнике должна быть какая-то жизнь. И она совсем необязательно должна полностью копировать прежнюю. Да это и невозможно. Ну, нельзя же, в самом деле, конюшни сегодня использовать по их первоначальному назначению. Меняется жизнь, меняются функции.

Нужно относиться к историческому наследию… Нет, здесь сам не рискну, процитирую-ка лучше наших профессоров. Есть у нас в Екатеринбурге такая Людмила ХОЛОДОВА, утверждающая, что история — это товар. На самом деле звучит ужасно, но разве Петербург не зарабатывает на своей старине?

Вообще, если говорить о развитии, то каждому городу необходимо понять, на что ему в долгосрочной глобальной перспективе в первую очередь надо делать ставку.

— Ну и на что же, на ваш взгляд, надо делать ставку Красноярску?

— А здесь даже и обсуждать нечего. И никаких референдумов проводить не надо. Ответ лежит на поверхности — на природу.

В Екатеринбурге, например, нет такой силы ландшафта, как в Красноярске. Да он вообще мало в каком городе есть. У вас горы, у вас мощная, освоенная с обоих берегов река. А нашу реку можно вброд перейти. На самом деле это просто ручеёк. А что такое река для города? Берег реки — это пешеходный маршрут. Это парк. Можно с одного конца города дойти до другого, нигде не переходя дорогу. Это же просто уникальная ситуация. Почему это не использовать? Зачем застраивать эту территорию, парковать там автомобили?

Вообще, у вас здесь очень много возможностей. Тот же остров Татышев: человек, выйдя на улицу, может попасть на пляж, пройдя по пешеходному мосту. А как замечательно, что у вас зимой можно прямо в городе покататься на горных лыжах. Такого больше нигде нет. У нас в Екатеринбурге вообще надо семьдесят километров проехать, чтобы отдохнуть на природе.

Ландшафт великолепный. Но как-то он здесь странно используется. Когда мы прошлым летом в компании архитекторов и застройщиков плыли до Дивногорска, наблюдал застройку, о которой можно было бы поспорить. Но видел и такие объекты, которые без всяких рассуждений можно сходу назвать градостроительной ошибкой. На высоком берегу, где телевышка, почему-то возникли гигантские жилые комплексы. Это просто невероятная градостроительная ошибка. Этого в принципе нельзя было допускать.

Таких ошибок в мировой практике давно научились избегать. Не помню, где читал, но в Японии есть город с такой же природной ситуацией, как ваша — город на платформе, а по периметру горы. У них в уставе города записано, что никто не имеет права строить выше этих гор. Горы всегда должны доминировать. А у вас их зачем-то придавили.

Вообще, если мы говорим о развитии города, тут на столетия вперёд надо смотреть. Никто не знает, что войдёт в нашу жизнь буквально завтра.

Вот перед тем, как поехать в Красноярск, прочитал про так называемое мировое метро, которое не так давно презентовал один из основателей компании Tesla Motors Илон МАСК. Сейчас он между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом пытается его организовать. Так что теоретически, если бы я мог добираться от Екатеринбурга до Красноярска за час, то купил бы здесь дачу. Почему нет?

— Боюсь, что такое глобальное метро здесь не появится. Просто пока дойдёт до дела, то нашими стараниями сюда и ездить будет незачем, не останется никакого ландшафта. Скажите, у вас тоже строят эти плотные микрорайоны с жилыми башнями более чем в двадцать этажей?

— Ну, во-первых, чтобы окончательно и бесповоротно угробить такой ландшафт, вам потребуются огромнейшие вложения. Что касается башен… Мы же тоже амбиции имеем. Куда же нам без башен. А если серьёзно, я вот сегодня в Гранд Холл «Сибирь» ехал и понимал, что это не Красноярск. Такое можно увидеть в любом другом городе. Я и сам живу в таком же спальном районе. И, надо сказать, никакого удовольствия от этого не испытываю. Более того, как архитектор я вижу, что архитектура сделана просто отвратительно. Она не для человека сделана, а для извлечения прибыли.

Скажу прямо, я не сторонник сталинской архитектуры. Но все эти домики с арочными окнами были сделаны для человека, который по городу ходит пешком и имеет возможность с улицы через витрину заглянуть в магазин. Сегодня же торговые центры вообще витрин не имеют. Вы просто заходите в какую-то непонятную коробку без окон, и вас там берут в оборот. Всё рассчитано на то, чтобы вы, не отвлекаясь, потратили там деньги и быстренько свалили. Деньги закончились — до свидания. Следующий!

Человек теперь всё время находится в замкнутом пространстве. Выходит из квартиры, садится в машину и едет в торговый центр. Ну и где же здесь комфорт? Вот мы с женой построили дачу и ловим там кайф. От чего? Да просто ходим и смотрим вокруг. А в городе я словно в оболочке какой-то. Да и смотреть как-то особо…

Но надо сказать, что у нас в строительстве уровень повыше, чем в Красноярске. Взять тот же жилой комплекс «Каменный ручей». Он находится в таком месте, где мне бы и в голову не пришло поселиться. Но когда я увидел, что из него получилось, захотел туда переехать, хоть там и высотки. Да и кое-какие невредные заводики остались. Но это парковая зона. И есть школа, есть садики. И вообще всё сделано интересно, грамотно и качественно. Неудивительно, что народ там всё быстренько раскупил. Хороший опыт. В результате и другие застройщики стали подтягиваться.

Но есть и другие тенденции. У нас в городе много мигрантов. Весь обслуживающий персонал в магазинах говорит между собой не по-русски. И уже появились райончики, где живут вьетнамцы или китайцы. Пока это только советские спальные районы рядом с рынками или железной дорогой. Местные жители оттуда стараются уехать. Думаю, и вас это ждёт.

— Эдуард, не могу екатеринбуржца не спросить о Ельцин-центре. Что вы о нём думаете и как к нему относятся горожане?

— По-разному. Даже я имею полярные точки зрения внутри себя. Скажу прямо, Ельцин — не мой кумир. Но это историческая фигура. Да и культурный истеблишмент города, думаю, большей частью доволен открытым центром. Им нравится, что там есть книжный магазин, в котором можно купить новинки разных издательств. Есть демократичное кафе. Можно провести бесплатные концерты. Нравится, как выглядит здание. И, наконец, можно привести туда гостей и сказать, что у нас в городе жил такой известный дядька. Короче, много чего нравится.

А что не нравится, что меня напрягает… Некая подмена демократии. Когда я выхожу из Ельцин-центра, то через улицу вижу, что крупнейший девелопер разрушил исторический квартал. И это тот же самый девелопер, что построил Ельцин-центр. Вижу и не могу отделаться от мысли, что меня обманули: предложили либеральную историю, всяких там французских философов и прочее, а в реальности совершенно другая история получилась.

Это во-первых. А во-вторых, я вижу, что это просто бизнес. И в некоторой степени довольно циничный. Там можно снять офис, получив за приемлемую цену некую добавочную функцию — ты находишься на культурной площадке, входишь в культурный кластер. С точки зрения бизнеса — это просто супер. У тебя есть добавочная стоимость под названием «культура». И посещаемость высочайшая — и противники приходят, и сторонники приходят. Помолиться.

Кстати, как издательский бизнес мы бы вполне туда вписались. Но у нас нет такого желания. Это не наша тема. И всё же, если меня спросят, должен ли быть в нашем городе такой объект, твёрдо отвечу: «Да, должен».

— Кстати, об издательстве. Ваша деятельность, как мне кажется, имеет определённое влияние на город, на горожан. Это так?

— Могу сказать, что мы иногда представляем альтернативную точку зрения. Не потому, что я вредный, злой какой-то, но как член градсовета я почти в девяноста пяти случаях из ста при обсуждениях проектов выступаю против. Баба Яга такая. Но не вижу в этом ничего ужасного. Может быть, это нескромно, но я прямо скажу, что из тех, кто сидит на градсовете, у меня больше всех, скажем так, насмотренности современной архитектуры. Издавая архитектурный журнал, я общаюсь с ведущими российскими архитекторами. Да и с зарубежными тоже. Я не могу спокойно сидеть и смотреть на обсуждаемые проекты, когда вижу, что это плохо.

Конечно, я понимаю, что это реальная ситуация, и что за этими картинками стоят инвестиции в город, рабочие места и т.д. И я должен принять какое-то решение, пусть даже оно и носит чисто рекомендательный характер. Но в любом случае нельзя принимать решение, думая исключительно о сегодняшней выгоде.

Вот, например, такая ситуация: был у нас старый купеческий особняк, который в советские времена надстроили и превратили в гастроном. Что с ним можно было сделать сегодня? Можно было вскрыть первый исторический слой и показать, как смена эпох изменяла облик здания, трижды привнося новую функцию. Очень бы оригинальный мог получиться объект. Благодаря такому необычному подходу он мог бы стать достопримечательностью, сделанной из ничего. Из обычного советского гастронома. А его взяли и уничтожили напрочь. Раздолбали все окна, облицевали керамогранитом, которым облицовывают чуть не каждую автобусную остановку, и превратили этот пусть рядовой объект уже в совершенное ничто. По большому счёту, это решение никак не способствовало притоку капитала. А ведь у здания был шанс стать объектом, к которому бы возили туристов и о котором рассказывали бы журналы и телевидение.

Наш прагматичный бизнес привык опираться на тот уровень знаний, которым располагает, и действовать, исходя исключительно из сиюминутной выгоды. Как правило, он не способен заглянуть за пределы того, что кажется ему возможным. Вообще, это редко кому дано. В одном из фильмов о Мюнхгаузене, где герой решил вернуть застрявшего на Луне старого слугу, изумлённый новый слуга на вопрос, как это сделать, получает ответ: «Да очень просто. Закинем верёвку и поднимемся». И тут слуга произносит невероятную фразу: «Вот почему я пролетарий, а он барон».

Вот у вас в Красноярске жил преуспевающий купец, владелец водочного завода, золотых приисков. Конечно, он мыслил прагматично. Но это не мешало ему собирать книги. И несмотря на то что эта огромнейшая уникальная коллекция была Россией по вполне прагматичным причинам утрачена (император сказал, что сейчас не время тратить деньги на книги, и они оказались в библиотеке Конгресса США — Г.Д.), красноярцы помнят о Юдине как о своём выдающемся земляке.

Сегодня на лекции я показал комплект открыток с уральскими орхидеями, выпущенный нашим издательством. Зачем он мне был нужен? Просто хочу, чтобы жители Екатеринбурга знали, что до революции орхидеи на Урале росли полями. Тридцать девять видов! Их косой косили. И продавали немцам на парфюмерные фабрики. Почему бы не возобновить эту историю? Кстати, ближайшая от нас оранжерея с орхидеями находится в Малайзии. Но почему её нет у нас?

— Похоже, это ваш следующий бизнес-проект. Первый, с издательством, оказался успешным, несмотря на все эти бесконечные кризисы. Скажите, от архитектурного сообщества есть какая-то поддержка?

— В декабре прошлого года нам исполнилось пятнадцать лет. Скажу прямо, из этих пятнадцати мы только десять лет по-настоящему работаем как издатели. Первые пять мы вообще толком не понимали, чем занимаемся, что-то вроде хобби. Но, наконец, пришло осознание, и вот уже десять лет как мы занимаемся бизнесом.

За эти годы отношения с местным и российским архитектурным сообществом несколько раз кардинально менялись. Мы пытались найти себя. Мы то одно начинали делать, то другое. Сегодня у нас есть определённое представление, какими мы должны быть. Вот я точно знаю, что у нас нет другого варианта, кроме как быть мировым издательством. И не потому, что мы чрезмерно амбициозны или такие наивные.

Взять тот же показанный на лекции набор открыток по уральским орхидеям. Вы будете удивлены, но их меньше всего покупают на Урале. Их покупают в Москве, в Петербурге, их покупают приезжающие в Екатеринбург и очень удивлённые гости: «Мы-то думали, что здесь одни металлургические заводы, а тут, оказывается, и орхидеи есть». Получается, что работая на местном материале, мы что-то открываем интересное миру. Статистика посещаемости нашего сайта говорит о том, что 40% посещений — это Москва. Сибирский и Уральский регионы дают где-то по 20%. Так что мы в шутку мечтаем о мировом господстве.

— Эдуард, в своей лекции вы упомянули о бытующих среди коллег-архитекторов определениях, что Новосибирск — это Недомосква, а Екатеринбург — Недопитер. А как можно назвать Красноярск?

— Даже не знаю, с чем сравнить… Дайте подумать. Вот, нашёл! Только это не об архитектуре, конечно. Это о ландшафте. С Цюрихом можно сравнить. Недоцюрих. Но не в смысле, что здесь ландшафт хуже. Просто пока его не так, как в Цюрихе, используют.

А ведь наш уральский гость попал в точку. Начиная с восемнадцатого века, с заезжих европейских путешественников-исследователей наши места из года в год и из века в век сравнивают со Швейцарией. Настанут ли времена, когда путешествующий по миру человек, попав в какой-нибудь прекрасный город, изумлённо воскликнет: «О, да это просто Красноярск какой-то!».
Галина ДМИТРИЕВА