Языковой вкус

Языковой вкус — интуитивная оценка языковых явлений, система предпочтений, не всегда отрефлектированная. Вам не приходилось слышать от разных людей «не люблю я это слово», «терпеть не могу этот оборот»? А вы не пробовали просить таких собеседников объяснить причины своей нелюбви? Боюсь, услышали бы в ответ: «Какое может быть объяснение? Не люблю, и точка!».

Языковой вкус касается произношения, выбора слов, грамматических форм, даже способов здороваться или строить научный текст. Как и всякий другой вкус (музыкальный, литературный, вкус в том, как одеваться) — дело субъективное. Но сегодня нам интересно, как он соотносится с научными представлениями о языке — лингвистическими знаниями.

Языковой вкус принадлежит не только личности (языковой личности!), но и сообществу — профессиональному кругу и целому поколению. Вы замечали, каждому поколению кажется, что следующее говорит хуже, «коверкая язык»? И так было всегда. В конце XVIII века адмиралу ШИШКОВУ и его единомышленникам казалось, что карамзинисты нещадно портят русский язык, меняют его по французским лекалам. И они боролись с этим наваждением, утверждая, что нам вполне достаёт славянских языковых ресурсов. Так, кстати, много позже думал и Велимир ХЛЕБНИКОВ, полагая, что вместо «университет» хорошо бы говорить «всеучилище».

Историки русского литературного языка (как и карамзинисты, среди которых и ПУШКИН!) полагают, что Карамзин изобрёл новый русский язык, соответствующий новому времени и европейским стандартам. Иначе говоря, он привил русским новый языковой вкус (и слово это карамзинское — «нежный вкус»), что было, безусловно, делом прогрессивным, открывало новые пути развития русского языка.

Но не прошло и 20 лет, как Пушкину карамзинский салонный язык уже кажется жеманным, искусственным. Пушкинский языковой вкус изменился: теперь он считает, что надо писать проще, ближе к естественной народной речи.
«… я желал бы оставить русскому языку некоторую библейскую похабность», — пишет он в письме своему другу Петру ВЯЗЕМСКОМУ. Лингвисты отмечают смену языкового вкуса эпохи, которая связана с изменением вкусов литературных — стремлением к реализму.

Кому-то и сейчас кажется, что наш язык хуже, чем язык классиков, и мы у них недоучились. Но лингвистические знания говорят о том, что язык не портится, он — изменяется. Потому что изменяются языковые вкусы. С этим не поспоришь.

Такие вкусовые сломы русский язык пережил в прошлом веке дважды — в начале столетия и в конце. И в обоих случаях лингвисты говорили о демократизации языка, сближении его с разговорной речью. Одна из первых книг о языковых переменах в конце ХХ века так и называется «Языковой вкус эпохи» — её написал Виталий Григорьевич КОСТОМАРОВ, обозначив массу новых явлений в графике, грамматике, словаре.

Конечно, кто-то остаётся со вкусами своего поколения и выглядит немного старомодно (имеет право). Так, от дам постарше можно услышать дьверь, коришневый и даже музэй, а молодым людям надо объяснять, что это не причуда, а старшая норма — и такой вкус.

Лингвисты всё время пытаются понять, почему некоторые слова — в их произношении или грамматическом использовании — вызывают отрицательные чувства. Но не всегда могут это объяснить.

Вот, например, полюбилось русским людям не склонять топонимы среднего рода. Мужского рода склоняем, женского тоже, говорим: Красноярск, из Красноярска, горжусь Красноярском… Или там Анапа, в Анапу, Анапой… А какое-нибудь Тасеево — не будем склонять: живу в Тасеево, приехал из Тасеево, горжусь Тасеево…. А может быть, в Тасееве, из Тасеева, Тасеевом? — робко спросит лингвист. Нет, говорят ему, это некрасиво!

Но помилуйте! Природа русского языка — в изменчивости слов, и этого требует падеж. Не изменяем мы какие-то чуждые нам и далёкие названия типа Рио-де-Жанейро. И где это Рио, а где Тасеево, Пулково, Домодедово, Митино? И ещё тысячи русских топонимов, которые исторически — притяжательные прилагательные, а сейчас — существительные. Вот последний топоним в нашем ряду сообщает, что обозначаемое им село принадлежало когда-то Мите, нам неизвестному.

Я не первый год стараюсь убедить сограждан, что русские топонимы лучше склонять. И всё это время слышу: «В Пулкове — фу, гадость, никогда не скажу». Что тут можно возразить? У человека такой вкус. Правда, он не догадывается, что такое обхождение с топонимами возникло в военные годы, когда язык фронтовых сводок требовал однозначности. «В Иванове» — что за город? Может быть и Иванов, и Иваново. Или «из Пушкина» — это же может быть и Пушкин (под Петербургом), и Пушкино (под Москвой). Чтобы не возникало трудностей с «восстановлением» именительного падежа и поисками на карте, было принято не изменять такие топонимы (что до революции было непредставимо). Но сейчас-то такой суровой необходимости нет. Почему же мы должны русские слова не склонять? У нас и так хватает всяких шоссе, кино, смузи… Кстати, о кино. Поляки без смущения его склоняют: в газете можно найти колонку «W kinach» — о том, что идёт в кинотеатрах. То есть поляки и чужие слова склоняют, а мы — свои не хотим.

Одним словом, мы сталкиваемся с ситуацией расхождения лингвистического знания о склоняемости русских имён и языкового вкуса, отрицающего такую возможность для топонимов на -о.

И хорошо бы это было личным делом некоторых, ещё куда ни шло. Но ведь жители таких мест пишут официальные письма с требованием запретить склонение дорогих их сердцам топонимов. Это не шутка. В прошлом году жители города Сковородино (это Амурская область) составили петицию, фрагмент которой выглядит так: «Нам, жителям, очень неприятно, когда СМИ пишут и говорят «в Сковородине», «из Сковородина». Это очень режет ухо! Мы понимаем, что нормы русского языка разрешают склонять название нашего города, потому что все самостоятельные части речи склоняются. Но это звучит очень некрасиво! Просим вас внести название города Сковородино в список исключений и закрепить единое произношение и написание этого слова».

И петербуржцы обратились к министру культуры с требованием запретить склонять названия Колпино и Купчино. Инициатор этого обращения так описывает свои чувства: «Когда я вижу, как склоняют мой населённый пункт, а я живу в Купчино более 30 лет, меня это просто выводит. И я такой далеко не один. В будущем, я надеюсь, мы приведём всех к грамотному русскому языку». Здесь важно обратить внимание, что гневный петербуржец указывает: не одинок в своём чувстве, оно коллективное. Как и у жителей Сковородина.

Это один из примеров, убеждающих, что языковой вкус не поддаётся прямому воздействию — убеждению с примерами из классиков.

Но я верю, что вкус можно совершенствовать. Для этого надо быть внимательнее к языку — своему и звучащему вокруг. Слушая и читая, отмечать удачное, меткое слово. И совсем не лишнее при этом слушать лингвистов: всё-таки они знают что-то о природе языка, его истории и тенденциях развития.

Татьяна ШМЕЛЁВА, г. Великий Новгород