Нередко учёные-обществоведы, политики, журналисты противопоставляют «лихим девяностым» «стабильные нулевые» годы. А справедливо ли утверждение, что ситуация стабилизировалась? Лучше всего ответить на этот вопрос, проследив, как события в стране влияют на физическое здоровье населения.
В 2009 г. в Красноярском крае впервые с 1993 г. был зарегистрирован естественный прирост населения. Людей родилось на 515 человек больше, чем умерло. В 2010 г. естественный прирост составил 396 человек, в 2011 г. — 1 324, в 2012 г. — 4 286, в 2013 г. — 4 944, в 2014 г. — 5 028, в 2015 г. — 4 964, в 2016 г. — 4 168 человек. Итого за 8 лет — 25 625 человек. Много это или мало? Достаточно сказать, что за 1993–2008 гг. естественная убыль в крае составила 186 639 человек, что сопоставимо с исчезновением такого города, как Норильск.
Что же остановило депопуляцию? Как известно, с 1 января 2007 г. в России начала действовать программа материнского капитала, и можно подумать: депопуляцию остановила она. Ошибочное предположение, о чём говорит простое сопоставление фактов. Существенное повышение естественного прироста населения произошло в 2006 г., т.е. годом раньше. В том же 2006 г. отчётливо обозначилась тенденция снижения смертности. Следовательно, это произошло и не исключительно под влиянием краевой целевой программы «Улучшение демографической ситуации в Красноярском крае на 2007–2009 годы».
Возможно, ответ следует искать в психологической сфере. В начале 1990-х гг. в связи с ухудшением социально-экономического положения в стране и идеологического кризиса население впало в состояние патологического стресса. И многие не выдерживали жизненных трудностей: совершали самоубийства, спивались. На диаграмме виден скачок смертности в 1992–1994 гг.
Ежегодные потери населения трудоспособного возраста в 1990-х гг. составляли более трети общего числа умерших. Особенно много умирало мужчин (80% всех умерших в трудоспособном возрасте). Их смертность значительно (в 3,5 раза) превышала смертность среди женщин.
Чаще всего в трудоспособном возрасте люди гибнут от неестественных (внешних) причин — несчастных случаев, отравлений и травм, убийств, самоубийств. Весь вопрос в масштабах смертности. А они в 1990-х гг. были очень высоки, что свидетельствовало о ненормальной психологической и демографической обстановке.
С 1995 г. наметилась тенденция снижения смертности: люди начали адаптироваться к новым условиям жизни. Но в августе 1998 г. последовал новый удар — технический дефолт. Курс рубля по отношению к доллару США упал за полгода более чем в 3 раза — с 6 руб. за доллар перед дефолтом до 21 руб. за доллар 1 января 1999 г. Разорилось большое количество малых предприятий, банковская система оказалась в коллапсе минимум на полгода. Население потеряло значительную часть своих сбережений, упал уровень жизни. Произошёл новый всплеск смертности. Достигнув пика в 2005 г., он резко пошёл на спад. В 2006 г. в крае из умерших в трудоспособном возрасте людей было 78,2% мужчин, что в 3,6 раза выше показателя среди женщин этого же возраста. В частности, в 3,3 раза чаще мужчины умирали от внешних причин (несчастные случаи, отравления, травмы, убийства). В 2015 г. уровень смертности практически вернулся к показателям дореформенных 1990-х гг.
Ряд специалистов, например доктор медицинских наук, профессор, специалист в области эпидемиологии и медицинской статистики, руководитель лаборатории Государственного научно-исследовательского центра профилактической медицины И.А. ГУНДАРОВ, связывают жизнеспособность нации именно с психологическими факторами. Так, например, в 1943 г., после победы в Сталинградской битве, люди стали умирать вдвое реже, хотя в 1943 г. по сравнению с 1940 г. производство продуктов питания (а значит, и их потребление) сократилось на 50-70%. Оздоровительной силой стала воля к победе, рождённая Сталинградской битвой.
По мнению Гундарова, экономическое благосостояние не является главным фактором здоровья и продолжительности жизни. Пьянство, табакокурение, экологическое неблагополучие, бедность и вызванный ею стресс также не объясняют истоков сверхсмертности в современной России. Жизнеспособность населения определяет «нравственная атмосфера и эмоциональное состояние общества». Исходя из этого, по его мнению, государственная демографическая политика «должна включать на 80% усилия по обеспечению в обществе социальной справедливости и осознания смысла жизни и лишь на 20% — меры по повышению материального благосостояния».
Следует признать эту точку зрения не вполне состоятельной. Разве социальная справедливость не подразумевает достойный уровень материального благосостояния? Разве сам факт массовой бедности в мирное время не говорит о нравственной атмосфере в обществе? Именно падение уровня жизни стало главным фактором сверхсмертности в постсоветской России, о чём свидетельствовали данные статистики по Красноярскому краю, а протекавшие здесь процессы очень точно повторяли общероссийские.
Тем не менее теория И.А. Гундарова не лишена оснований. Влияние психологических факторов на физическое здоровье населения имеет место, но доказать это можно только на основе многолетних наблюдений. Если ухудшение/улучшение нравственно-эмоционального состояния общества сопровождается ростом/снижением заболеваемости и смертности, значит, мы имеем дело с фактором риска.
Проведение такого рода исследований требует количественного измерения изучаемого параметра. Единицами измерения нравственно-эмоционального состояния общества способны служить данные официальной статистики об убийствах, грабежах, брошенных родителях или детях, самоубийствах и т.д. Основными индикаторами являются самоубийства и убийства. Первые отражают безысходность, потерю смысла жизни, вторые — агрессивность, озлобленность.
Экономические кризисы 1992 и 1998 гг. вызвали рост смертности не только от болезней, но и от преступности. Впечатляет двукратный подъём числа убийств и в 1,6 раза самоубийств с 1990 по 1994 гг., что позволяет утверждать: рост смертности в Красноярском крае в 1990-х гг. — следствие негативной нравственной атмосферы в обществе.
С точки зрения улучшения атмосферы в обществе перелом в лучшую сторону наметился в 2002 г. Ушли в прошлое многомесячные задержки зарплаты, гиперинфляция, разгул уличной преступности. Как показывают опросы, снизился страх перед неизвестностью. И это не замедлило отразиться на здоровье и жизни обывателей. Хотя, надо сказать, уровень общей смертности начал снижаться только с 2006 г.
Одной из главных причин смертности среди трудоспособного населения стала доступность алкоголя, особенно в сельской местности. Настоящим бедствием стали алкогольные отравления. Поражал чудовищный рост смертности по этой причине: с 1990 по 1994 гг. среди горожан он был десятикратный, а среди селян — шестикратный. Как правило, люди травились алкоголем высокой концентрации. В это время в Россию завозился голландский спирт «Royal» (который европейцы применяли для протираний, мойки и т.д.). «Ударим по клавишам (рояля)», — была такая присказка.
На диаграмме два подъёма смертности: в 1992–1994 гг. и 2000–2005 гг. И оба они выпадают на годы после экономических кризисов, когда многие люди заливали горе водкой. Вторая половина 1990-х гг. и вторая половина 2010-х гг. отмечались снижением смертности. Очевидно, самые пьющие погибли, другие же стали реже прикладываться к рюмке. В настоящее время уровень смертности от алкогольных отравлений практически соответствует показателям 1991–1992 гг. Ситуация вроде бы обнадёживает, однако всё чаще употребление алкоголя с целью опьянения регистрируется с 11 лет.
Говорят, факт — самая упрямая в мире вещь. И факты подтверждают довод о стабилизации ситуации в стране и Красноярском крае как части РФ. Демографическая ситуация в регионе нормализовалась. Но очевидно, что федеральным и краевым властям необходимо повышать жизненный уровень населения и, самое главное, не допускать новых экономических потрясений. Успех надо закрепить и развивать. Дальнейшее улучшение положения в стране и крае автор связывает с появлением национальной идеи.
Артём ЗАДОРИН, преподаватель кафедры истории России СФУ