Преференции должны быть у всех

— Как воспринял местный бизнес известие о возможном создании Государственной компании по развитию Восточной Сибири и Дальнего Востока?

— Настороженно, поскольку та информация, которая была опубликована, недостаточна, чтобы сделать какие-то серьёзные оценки. Самого проекта закона ещё нет. В Думу он не поступал и в соответствующих органах не рассматривался. Пока есть лишь намерение принять такой законопроект: министерство экономического развития России направило в правительство проект документа, который ещё только может стать законопроектом. А может и не стать. Поживём – увидим. Но если судить по комментариям тех людей, которые этот текст видели, их мнение неоднозначно.

— Значит, текст существует?

— Да, он существует, но это не текст законопроекта. Это то, что написали в ведомстве Набиуллиной. О чём там идёт речь? О создании государственной структуры, которая бы занималась развитием и освоением территорий и полезных ископаемых Сибири и Дальнего Востока. Именно эту идею озвучил Шойгу несколько месяцев назад в разговоре с Путиным.

— А до этого времени территории за Уралом неэффективно развивались?

— Видимо, да. Мы с вами здесь живём, и вряд ли нашу жизнь можно признать комфортной, удобной, хорошей и счастливой, в том числе, и потому, что темпы развития Сибири отстают от темпов развития России.

Более того, всё наше развитие сводится к освоению конкретных источников природных богатств. Ведь когда говорят об «освоении территорий», имеют в виду строительство городов, развитие посёлков, создание комфортной среды для населения. А когда мы говорим про добычу полезных ископаемых, то там никакого освоения нет — нашли что-то, поставили буровую, откачали, уехали.

И в этом смысле трансформация идеи госкорпорации — от декларации намерений до появления документа — честно скажу, меня пока не радует, поскольку я не очень понимаю, ради чего это всё затеяно. Ради увеличения доходов федерального бюджета через увеличение экспорта полезных ископаемых? Это одна цель. Если это затеяно для того, чтобы развивать наши территории, то это другой процесс.
­
— Кем будет составляться перечень приоритетных инвестиционных проектов?

— Он будет приниматься по решению правительства, и в этом есть определённый субъективизм. Кто-то получит преференции, а кто-то нет. А чем плохо ныне действующее предприятие в городе Красноярске или там, не знаю, в Богучанском районе, которое не войдёт в этот перечень проектов и не получит эти преференции? Это неравенство, эта недоступность определённых льгот и более комфортных условий для ведения бизнеса, конечно, вызывает тревогу. И ещё: какими бы ни были критерии отбора, туда точно не войдёт малый и средний бизнес. Другими словами, у нас будет нарушен святой порядок конкуренции, который в теории рыночной экономики является главным и краеугольным. Опасения такого рода люди высказывают, и пока нет понимания того, как это всё будет делаться.

— Наверное, в интересах страны следовало бы все местные бизнесы вовлечь в создаваемую корпорацию?

— Ещё когда осваивалась Сибирь, когда сюда с запада на восток шли сначала служивые люди, а потом те, кого сейчас смело можно назвать предпринимателями, у них были серьёзные поблажки и льготы по сравнению с теми, кто жил в Центральной России. И сегодня суть вещей не изменилась — дальнейшее развитие и освоение сибирских территорий возможно лишь в том случае, если дать определённые преференции всем, кто сюда приезжает.

Это касается, ну, например, подоходного налога для населения. Это касается налога на прибыль и на имущество, которое создается здесь предпринимателями. Это касается каких-то преференций по поводу местного строительства, по поводу тарифов на электричество.
Но родилось то, что родилось.

— Будет ли при принятии закона учитываться мнение местного населения?

— Процедура принятия федеральных законов такова, что в местное Законодательное Собрание, в нашем случае — Заксобрание Красноярского края — проект закона придёт лишь тогда, когда правительство его внесёт в Государственную думу. И будет выдан срок для оценки. Обычно это от 15 до 45 дней. За это время нужно будет организовать здесь достаточно серьёзную публичную дискуссию в рамках Законодательного Собрания с тем, чтобы попытаться оценить и просчитать там, где это возможно, какие-то последствия этого проекта.

— Экспертов привлечь.

— Да, конечно! И я полагаю, что эта работа будет делаться. Но будет ли срок достаточным для того, чтобы это мнение высказать и сформулировать? И будет ли политическая воля у Государственной думы все эти мнения регионов учесть и с учётом этих мнений скомпилировать финальный текст документа? На эти вопросы мне ответить сложно.

— Вы говорили, что в инвестпроекты местный малый и средний бизнес точно не войдёт. А почему?

— У нас уже есть опыт работы с крупными компаниями, которые занимаются освоением природных ресурсов.

Они очень мало заказов размещают на той территории, где добывают ресурсы. Как правило, приезжают компании, уже готовые к жизни, укомплектованные и работниками, и оборудованием, и технологиями. И очень малая толика падает на заказы для местных предприятий. Опыт такого рода мы имеем в проектах, например, «Роснефти» на Ванкорском месторождении и в проектах строительства в Кодинском и Богучанском районах. И пока опыт этот лишь отрицательный для наших предпринимателей.

Второе. На действия этой корпорации не будет распространяться действие ряда федеральных законов, которые регулируют инвестиционную деятельность, деятельность по строительству, по освоению и добыче полезных ископаемых.

Это значит, что месторождения могут распределяться не по конкурсным процедурам, которые сегодня действуют в стране, а какими-то особыми решениями, которые будет принимать либо президент, либо правительство. Процедура попадания в эти проекты нигде не прописана.

И те, кто будет эти проекты осуществлять, не связаны никакими обязательствами по поводу приобретения на конкурсной основе каких-то местных товаров, услуг и технологий. Поэтому здешней промышленности от компаний, осваивающих эти месторождения, ждать пока нечего.

— Как-то печально всё для нас получается.

— Я бы не сказал, что печально. Но и поводов для особого оптимизма тоже нет. Печаль — это нормальное состояние для любого действующего экономиста, потому что — чему радоваться-то? Просто надо учитывать возможные риски, возможные негативные последствия, и пытаться их преодолеть, если будет такая возможность.

Позитив сформулирован в самой задаче госкорпорации: дальнейшее освоение и развитие территорий Сибири и Дальнего Востока. И с этим никто не спорит.

Но, как известно, дьявол кроется в мелочах. И под этим лозунгом дальнейшего развития или ускорения развития могут прятаться какие-то совершенно непонятные процедурные вещи, которые могут закончиться ничем.

Я вам напомню, что в своё время в целях развития инвестиционной деятельности в России указом Бориса Ельцина была создана компания «Госинкор» («Государственная Инвестиционная Корпорация России»), которая просуществовала 7-8 лет. Потратили там полтора миллиарда долларов, ничего, собственно, не привлекли, и «успешно» она была ликвидирована в начале двухтысячных годов.

И подобный опыт есть не только у нас, в России. Есть американский опыт администрации долины реки Теннесси в тридцатых годах прошлого века. Там тоже был создан некий аналог корпорации, о которой мы сейчас говорим — была создана администрация, которая подчинялась непосредственно Сенату, президенту Америки, но они при этом взаимодействовали с региональными администрациями, они их усиливали. Помогали финансово. Они подписывали с ними какие-то соглашения, договорённости, это была возможность совместного решения локальных проблем и задач.

А у нас получается так, что на половине России прекратит действие ряд федеральных законов, во Владивосток приедет некая команда чиновников, которая будет решать — где и что развивать и строить. Это естественным образом вызывает опасение.

Для сравнения — если к вам в квартиру подселится незнакомый вам человек, который начнёт её перепланировать так, как ему хочется, я не думаю, что вы к этому отнесётесь спокойно. Как минимум, вы поинтересуетесь, что он там собирается сделать. И вот подобного диалога пока в этих документах не прописано.

— Ну да, в прессе проект сравнивают с деятельностью Ост-Индской компании, а ведь это вообще семнадцатый век.

— Да неважно какой век! Просто есть разные задачи и проблемы. Ост-Индская компания была в своё время создана для развития торговли колониальными товарами...

— Для эффективного грабежа, я бы сказала.

— Ну, грабёж это или освоение — в разные века употреблялись разные термины. Но задача была — добыть, погрузить, увезти. В метрополию. И если этот опыт пытаться перенести на госкорпорацию, то это плохой опыт в нашем случае.

Здесь возникает другой вопрос: инфраструктурные проекты, которые корпорация будет осуществлять, они будут заключаться в чём? В том, чтобы построить железную дорогу для вывоза руды из того места, где её будут добывать, до того места, где её будут продавать? Или всё-таки мы будем строить и развивать локальную автомобильную сеть дорог, опорную сеть, чтобы она дала возможность развития этой конкретной территории? Это ведь разные подходы. И на то и на другое нужны будут деньги.

Денег, пишут, будет там немеряно — тридцать с лишним триллионов рублей может быть освоено через работу этой корпорации за 25 лет её существования — на этот срок её предполагают запустить.

А что такое пятилетний срок, в течение которого корпорация должна выйти из проектов, которые она софинансирует? Очень мало у нас крупных проектов, которые бы укладывались в пятилетний срок. И в этом смысле тоже возникает резонный вопрос — а осуществимы ли эти сроки? Освоение любого месторождения в пятилетний срок подразумевает очень жёсткие рамки, и что будет, если в них не уложатся? Потом, если выходить из проекта, значит, его нужно продать частнику. Но купят ли его? Здесь возникают темы, которые можно будет обсуждать лишь тогда, когда мы увидим текст документа о госкомпании.

— У Советского Союза пятилетние планы, говорят, были весьма скрупулезно прописаны... Неплохо было бы позаимствовать тот опыт.

— На самом деле, и сейчас мы уже переходим к таким планам. Они ещё не сильно напоминают советский опыт, но всё равно, какие-то сроки уже закладываются — «Программа развития до 20-го года», до 30-го года. Вопрос в инструментарии. Ведь советский порядок предполагал очень жёсткое планирование и очень жёсткий контроль за исполнением, а как это будет реализовано сейчас, трудно сказать. Потому что из-под обычного контроля деятельность корпорации, на первый взгляд, выведена.
­
— Но ведь должны быть какие-нибудь контролирующие органы?

— Президент.

— Но ведь этого недостаточно?

— Почему, это достаточно серьёзный контроль. И потом не забывайте про Счётную палату, её деятельность тоже заложена. Хотя, как правило, она «бьёт по хвостам» — когда что-то случилось. А ведь контроль должен быть многостадийным. Контроль не только на той стадии, когда всё уже потратили и ничего не построили, а контроль с того момента, когда ещё только собираемся что-то делать. У нас ведь не так много денег в России, чтобы можно было их направо-налево разбрасывать.

И я всё-таки сторонник того, чтобы Сибирь получила внутренний импульс для развития за счёт условий, отличных от тех, что существуют на европейской части России. Это очень важный момент.

И об этом мы всегда говорили в дискуссиях по поводу будущего Сибири. А не о том, что к нам приедут чужие люди со своим уставом и будут строить в нашем «монастыре» свою жизнь.

Вот тогда появляется чёткое ощущение колониального подхода.

— Местные жители чувствуют свою особость. При переписи, например, многие в графе «национальность» указали — «сибиряк».

— Я знаю об этом, и, насколько я понимаю, это сильно напрягло федеральный центр. Потому что когда это переходит из разряда шуток в самоидентификацию, и когда человек подчёркивает, что он не в России живёт, а в Сибири, то что за этим стоит? Люди стали ощущать свою ущербность в смысле отношения к нам федерального центра. Они чувствуют нежелание центра понимать особость Сибири.
А ведь львиная доля федерального бюджета формируется от доходов, генерируемых сибирскими, восточными регионами! И на этой территории проживает всего лишь порядка тридцати миллионов человек, что с точки зрения геополитического развития, безусловно, недостаточно и неправильно.

— Кстати, в Канаде даже неработающим индейцам в резервациях выплачивают приличное пособие. А мы чем хуже индейцев?

— Мы точно не хуже индейцев, но вряд ли ту часть населения, которая относит себя к креативному классу, удовлетворит роль животного, которое где-то там в стойле будут кормить, лишь бы оно никуда не лезло. К людям можно по-разному относиться, но прежде всего нужно видеть в них людей. Не ресурс для развития нефтяной или газовой провинции, а именно людей, для которых это освоение и происходит!

Мы всё-таки сейчас трансформируемся как гражданское общество, и в этом смысле, дискуссия, которая начинается в разных слоях общества, всё равно будет продолжаться. Судьба Сибири — один из предметов такой дискуссии. С точки зрения понимания роли и места в судьбе страны — либо мы сырьевой придаток, либо место, на котором может начаться новое развитие России в целом.

— Скажите, что бы вам лично хотелось добавить в проект госкорпорации?

— Я сейчас могу судить только на основе тех комментариев, которые я читал по поводу этого текста.

Там точно необходимо, чтобы была связка и согласование с региональной властью тех решений, которые будут приниматься. Без ведома регионов говорить о каком-то согласованном и понятном для нас развитии территорий, на мой взгляд, просто невозможно. Технология согласования между центром и регионом безусловно должна быть.

Второе. Я считаю, что у компаний, которые эти проекты будут осуществлять, конечно, пусть будут привилегии по отношению ко всем остальным, но и «остальным» тоже нужно от этой политики, от этой деятельности что-то иметь. Нужно делиться.

Возьмём, например, свободные экономические зоны. Там все без исключения — резиденты и имеют абсолютно равные возможности. Если мы с вами туда заехали, и у вас, и у меня нулевые ставки по таможне, по прибыли, по чему-то ещё. Но мы знаем, зачем мы туда пришли и что мы там делаем.

А если у нас будут «беленькие», будут «черненькие», «серенькие», то ничего хорошего из этого не выйдет. Ну и, конечно же, нужна дискуссия по поводу того, о каких проектах идёт речь, что это за проекты.

Елена НИКИТИНСКАЯ
Фото Людмилы ШОСТАК