Прогнозы, форсайты, стратегии сегодня становятся необходимым условием развития различных компаний и целых отраслей. Появились и стратегии развития всей страны, но до сих пор они не являлись предметом широкого общественного обсуждения. А вот доклады Института современного развития «Россия XXI века: образ желаемого завтра» (2010 г.) и «Обретение будущего. Стратегия 2012» (2011 г.) стали исключением, вызвав активный отклик. Возможно, потому что предложенная концепция содержит много спорного и при этом претендует стать идеологической платформой государственной политики на ближайшую перспективу.
Редактор СФ Валентина ЕФАНОВА связалась с одним из авторов обсуждаемых работ — доктором экономических наук, профессором, заместителем директора Института мировой экономики и международных отношений РАН, членом правления Института современного развития Евгением ГОНТМАХЕРОМ, который согласился дать свои разъяснения читателям газеты Сибирского федерального университета.
В.Е.: Евгений Шлёмович, вопросы у меня несколько длинные, поскольку каждый из них затрагивает целый блок проблем. Но начнём с базовых тезисов. Называя два конкурентных преимущества России — ресурсы и человеческий капитал, вы настаиваете на необходимости уйти от сырьевой зависимости («слезть с нефтяной иглы», как говорят в СМИ). Таким образом, остаётся одно — человеческий капитал, ставку следует делать на него. Но! Расчёт на людей упирается в вопрос доверия граждан государству. Какими решениями, действиями это доверие вернуть, как завербовать российский человеческий капитал под знамёна любой заявленной концепции? Применять административный, силовой ресурс? Шоковую терапию? Это страна уже проходила. Надеяться на социальную катастрофу, которая заставит людей шевелиться (а такие упования звучат)?
Вторая «тайна» — технологии дальнейшей (после того, как «процесс пошёл») работы с людьми. Допустим, ситуация массовых сокращений неэффективных рабочих мест. Высвобождающиеся вроде как могут пойти в малый и средний бизнес (ресурс для осуществления модернизации). Но внятных траекторий ни для молодых, ни для пожилых здесь нет. Кстати, мы всегда говорим «они», предполагая, что есть «мы», которые соответствуют происходящим переменам, а есть те, над кем ещё надо произвести какие-то манипуляции. Может, лучше говорить — что нам с собой делать? Как себя переучивать, где искать для этого возможности, предоставит ли их государство? Допустим, вместо пособия по безработице — предложит на выбор обучение в престижном вузе (может, кто-то этим бы и воспользовался). Или — 2-3 месяца в году каждый работающий освобождался бы от трудовых обязанностей и вместо этого проходил повышение своей квалификации; глядишь, и результаты труда года через 2-3 были бы другие.
Пока с человеческим капиталом у нас поступают одним способом — бросают в воду в надежде, что сам выплывет. Но в другой работе, где вы тоже в числе авторов (книга 2007 года «Коалиции для будущего»), приводится статистика взлёта смертности, выпадающей на такие периоды, когда человек должен «выплывать сам». И вообще — какие люди являются ресурсом будущего? Те 10-15% активных, пассионарных, которых всегда немного в любом обществе? Или — все? Но где место этим «всем»?
Е.Г.: Россия слишком большая и разнообразная страна для простых рецептов, типа «бросить в воду, чтоб сами научились плавать» или, наоборот, «заняться благотворительностью из бюджета». Единственный пункт, который, как мне кажется, прост и бесспорен: будущее нашей страны в нашем человеческом потенциале. Но чтобы этот пункт хотя бы начать реализовывать, нужно понять разнообразие общества, в котором мы живём.
Просто изучить его по очень многим линиям — экономика домохозяйств, мотивации и ориентиры, этно- и конфессиональные особенности и ещё очень многое. Естественно, что в результате (как я могу догадаться) мы получим несколько десятков очень своеобразных укладов жизни, которые могут сосуществовать и территориально, даже в одном многоквартирном доме. Там мы найдём и одинокую старушку, которая от нищеты и безысходности копается в помойке, и пьющую семейную пару с неприкаянными детьми, и молодых интеллигентов с мизерной зарплатой бюджетников, и мелкого собственника с доходами, позволяющими купить подержанный «Мерседес», и недавних мигрантов с Кавказа, и т.д., и т.п. В отношении каждой такой ситуации что-то нужно делать: кому-то просто налить тарелку супа, кому-то помочь найти другую работу… Это, в наших условиях, функция муниципалитета, у которого, правда, никогда нет денег; государства, которое далеко; и просто сердобольных людей (через НКО), у которых тоже негусто в кошельках.
Поэтому нужно оживить вот эту систему государственных и общественных институтов (а в их деятельности принимают участие как раз упомянутые 10-15% «пассионариев»), что возможно только через решительные реформы. Как это сделать — отдельная большая тема. Но, перескакивая к желаемому итогу: в случае успеха «пассионарии» должны нести особую ответственность за положение остальных — вплоть до самой опустившейся старушки.
В этом и есть предназначение элиты, понимаемой мной в смысле слоя общественно неравнодушных людей как во власти, так и вне её. Если эта элита будет действовать честно и открыто, то проблемы с доверием к ней у остального народа не возникнет.
А если говорить о высвобождаемых с производства работниках, то здесь надо использовать только персонифицированные, поддерживаемые государством схемы помощи, формы которой должны быть очень разнообразными.
В.Е.: Мне кажется, вопрос доверия к власти — стартовый, без него любые призывы и начинания будут падать в пустоту. Нужны знаковые действия государства (как введение налога на сверхбогатых или изменение статуса учителя), которые сигнализировали бы именно не о «театрализации политики и балагане пиара», а о намерении и силе реально улучшать ситуацию. О таких частных вещах, как сокращение числа мигалок, у вас говорится, а о том, что имело бы в потенциале неизмеримо больший эффект — нет. Какие меры могли бы радикально изменить ситуацию (и с доверием населения, и с социальными гарантиями) в короткое время?
Е.Г.: Согласен с тем, что доверие к власти — это самое главное условие для успеха. Что касается конкретных мер, с которых надо начинать, то это, конечно, не только «мигалки». Нужны более системные вещи. Например, полное изменение информационной политики наших федеральных телеканалов, через которые пока ещё преобладающая часть нашего общества черпает информацию. Я, кстати, уже давно не смотрю телевизор, а пользуюсь Интернетом. Так вот: вместо пропаганды в духе застойных брежневских времён надо, во-первых, показать реальный масштаб тех вызовов, которые стоят перед Россией (а он огромный), и, во-вторых, начать публичную дискуссию, в т.ч. и с участием «первых лиц», о том, что нам делать.
Ещё очень важный момент: реформа государства. Во-первых, надо освободить этот институт от множества «хлебных» функций, типа техосмотра автомобилей, о чём недавно сказал Дмитрий МЕДВЕДЕВ. Во-вторых, нужно децентрализовать оставшиеся функции в пользу регионов и муниципалитетов. В-третьих, надо строжайшим образом карать за вмешательство любых органов и ветвей власти в работу судов…
В.Е.: Один из тезисов — необходимость реиндустриализации постиндустриальной эпохи. Какие именно производства вы считаете необходимо или возможно развивать в России? Из прозвучавшего в докладе — Россия могла бы стать гарантом продовольственной безопасности мира (т.е. поднимать сельское хозяйство?) + заповедная зона (экология). Что ещё?
Е.Г.: Наше естественное преимущество — нефть и газ. Только надо не просто их заливать в трубу, которая тянется в Европу, а перерабатывать. Т.е. речь идёт о нефтегазохимии как о становом хребте (и в территориальном смысле тоже) российской экономики. Затем, действительно, идёт приоритет высокотехнологического и малолюдного сельского хозяйства, в основном, пригородного типа. И третье — туризм и рекреация. Естественно, что надо развивать и относительно небольшие (с точки зрения занятости) другие приоритеты, для которых есть объективные предпосылки, — металлургия и металлообработка, производство электроэнергетики, IT и т.п.
В.Е.: Есть противоречие в том, что авторитарные действия называются главным тормозом обновления, постулируется создание экономики, в которую не внедряются инновации, а она сама их генерирует… И при этом — ставка на реформы, изменения сверху, которые ещё должны быть кадрово обеспечены. Где взять эти кадры? Говорится о том, что следует сделать с вузами, со школами, — но непонятно, что требуется сделать с самой властью (кроме того, что ей нужен приток свежих оппозиционных сил).
Е.Г.: Главный тормоз модернизации страны — государство. И дело не только в конкретных людях, а в системе, когда государство контролирует (прямо или косвенно) более 60% экономики, а по многим пунктам мы имеем просто сращивание власти и бизнеса (посмотрите декларации о доходах некоторых чиновников и депутатов). Что делать?
Я надеюсь на здравый смысл какой-то, видимо, небольшой, части тех, кто внутри этого государства.
Чтобы избежать разрушительных катаклизмов (например, очередной революции), эти люди начнут процесс реформы государства изнутри, опираясь, естественно, на максимально широкий круг тех, кто «извне» (вспомним об уже упоминавшихся 10-15% населения, кого можно отнести к «пассионариям»). Этот слой, кстати, мог бы стать и питательной средой для новых кадров чиновников.
В ходе этой реформы государство должно, во-первых, перестать быть крупнейшим инвестором и собственником; во-вторых, стать мощным регулятором (налоги, внешнеторговые режимы и т.п.); в-третьих, наконец, озаботиться нашей личной безопасностью; в-четвёртых (last but not least), проводить мощную социальную политику. И ещё один важнейший момент: государство должно децентрализоваться, отдав многие из своих функций в регионы и местному самоуправлению, общественным и саморегулируемым организациям.
В.Е.: Доклад включает ряд «циничных» тезисов, которые людям, воспитанным в ценностях «братства и равенства», взаимопомощи народов и проч., кажутся чуждыми России. Например, цель страны сформулирована так: войти в пул государств — «хозяев будущего». Одно дело — понимать, что есть страны развитые и отсталые, а другое — видеть эту поляризацию образом желаемого завтра. Чтобы заручиться «дружбой с хозяевами», предлагается совместная миротворческая операция с НАТО в одной из стран третьего мира… Или такой взаимообмен: мы разделяем основные установки США по отношению к Ирану, Северной Корее и Афганистану («помогаем усилиям западной коалиции»), они — не лезут в «наши» среднеазиатские республики… Как всё это работает на образ доброжелательной России и «способность к конструктивному взаимодействию»?
Е.Г.: Если говорить о внешней политике, то наши люди воспитывались не в ценностях «братства и равенства» (это миф, который имел какое-то отношение к реальной действительности только в первые годы после революции 1917 года). Ценности были другие: «мы в кольце врагов» (американский империализм, НАТО), «мы — старшие братья» (по отношению к Болгарии, Польше, Кубе и другим странам т.н. социалистической системы).
За последние 20 лет мир кардинально изменился, да и в России много чего нового, а мы всё ещё подсознательно думаем этими стереотипами. Официальная пропаганда (прежде всего через телевидение) всё это подогревает. Мотивы, правда, поменялись. Если в советское время антизападничество было призвано укреплять некую идеологию советского мессианства (чем это закончилось — хорошо известно), то сейчас этот жупел вытаскивается, только исходя из сугубо конкретных целей — например, что-то выторговать у того же Запада, блефуя нашей мощью и якобы поддержкой народа…
При этом все, кто может, в том числе и из властной элиты, обучают детей на Западе, перевозят туда свои семьи и капиталы, при случае и получая соответствующие паспорта.
Конечно, современный мир не менее сложен, чем это было 20 лет назад: куча конфликтов, в т.ч. и вооружённых, терроризм, массовая бедность, экономический кризис. В этих условиях мы должны искать стратегических союзников, а не изображать из себя сверхдержаву, от которой на самом деле уже ничего не осталось. А этим стратегическим выбором для нас является только европейский (в широком смысле этого понятия) путь развития — и в экономике, и в политике, в т.ч. внешней. Об этом, кстати, Владимир Путин заявил, выступая на немецком языке в немецком бундестаге ещё в 2000-м году. Поэтому какую-то конфигурацию партнёрских отношений, в частности, с НАТО, надо искать, хотя это процесс долгий и трудный.
В.Е.: Лично мне симпатичен тезис о «гуманитарных инновациях», призванных формировать новые потребности. Можете ли вы привести пример из опыта развитых стран, где такие инновации запустили новые процессы и сформировали новые потребности?
Е.Г.: Гуманитарные инновации — это новые формы самоорганизации людей. Сейчас такие возможности даёт, в первую очередь, Интернет. Это самые разнообразные сообщества, блоггерство как новая форма журналистики, фактически начавшийся переход к прямой демократии.
Ещё один важный пример: новые формы обучения. Вместо средневекового уклада (лектор — аудитория — ученики) формируется дистанционное обучение не только для инвалидов, но и для подавляющей части студентов (а скоро и старшеклассников). На смену коллективному разучиванию и заучиванию приходит индивидуальное общение, самостоятельная работа и проведение совместных игр, моделирования ситуаций.
Нарастает и потребность в экологичности собственного поведения: сбережения энергии и ресурсов не только из-за материальной выгоды, но и благодаря осознанию неразрывной связи между окружающей природной средой и человеком как биосоциальным (а не только социальным) явлением.
Список могу продолжить.
В.Е.: Образ — понятие цельное и художественное. Как вы бы описали ту Россию желаемого завтра именно через образ, а не цифры средней зарплаты и отчисления на здравоохранение?
Е.Г.: Образ очень простой. Это страна, где подавляющая часть людей улыбается друг другу, находится в состоянии душевного спокойствия, равновесия с обществом и природой, потому что не борется за каждодневное выживание. И всё это покоится на базе демократии и рыночной экономики, где человек при желании участвует в решении любых вопросов (от местных до общенациональных), где практически любое рабочее место в обмен на добросовестный труд даёт достойную зарплату.
В.Е.: И последнее: что конкретно надо делать уже сейчас а) государству; б) общественным институтам; в) каждому на своём месте?
Е.Г.: О том, что надо делать государству (реформа и информационная политика), я уже сказал выше. Общественным институтам надо перестать бояться того, что их закроют или накажут. А каждому на своём месте — соизмерять свои действия с совестью и болеть не только за собственное благополучие, но и за успех всей страны. Самое плохое — опустить руки, впасть в депрессию и не верить в успех.
СФ