«Глинки — это на правом. За КрасТЭЦ, практически на выезде из города, если в сторону Камарчаги. Через «Три семёрки» даже лучше будет добраться. Если через Коммунальный и Красраб — кто знает, может, там всё стоит в это время намертво».
Вроде бы, разговор по-русски, но не всякий разберёт, что здесь к чему. Зато местные жители любят такие особенные приметы, делающие родное пространство неповторимым и близким. Любят эту лексику и лингвисты, дотошно вникающие в словоупотребления, принятые в том или ином городе. «Язык (всякого) города» имеет не только своё прошлое и настоящее, но и прогнозируемое будущее. Расшифровать этот уникальный код, при помощи которого горожане общаются между собой, а город обращается к ним, мы попросили Лилию Зуфаровну ПОДБЕРЁЗКИНУ и Анну Алексеевну ТРАПЕЗНИКОВУ, специалистов Института филологии и языковой коммуникации СФУ.
— Что такое «языковая среда города»?
Л.П.: Это тексты, которые нас окружают в городском пространстве. Вывески, указатели, наружная реклама, городские плакаты, граффити, объявления… Они формируют «внешнюю» языковую среду. А есть и повседневная языковая жизнь горожан в различных ситуациях общения, связанных с транспортом, торговлей, отдыхом, участием в городских праздниках, каких-либо акциях. Поэтому исследования языка города включают изучение городской речи, городского просторечия и того, что является предметом лингвистического градоведения — наименования городских объектов (урбанонимы).
Родоначальник таких исследований в Красноярске Татьяна Викторовна ШМЕЛЁВА отмечает, что языковой облик города во многом определяется его географией, системой ориентиров. Для Красноярска важна расположенность по берегам Енисея, начиная со Стрелки, где Кача впадает в Енисей. Основные ориентиры — левый/правый, выше/ниже, неофициальные названия районов — Взлётка, Роща, Покровка.
— «Язык города» соотносится с меняющейся культурно-исторической ситуацией?
Л.П.: Он обновляется каждые 10-15 лет — в связи с политическими и социально-экономическими преобразованиями. Мы уже не помним обезличенной среды городов советского периода — гастрономы, универсамы, булочные, аптеки с номерами и лозунги «Слава КПСС!». Добавим сюда улицы Ленина, Маркса, Энгельса — и получим стандартный набор с небольшими локальными отличиями.
«Онимический взрыв» начала 1990-х, поток коммерческих наименований, заимствований, «Джинсы № 1», «У дядюшки Сэма», «Рабыня Изаура» — это наше совсем недавнее прошлое. За годы реформ в лексиконе горожан появились офисы, фитнес-центры, ночные клубы, солярии, маркеты.
Но в наибольшей степени для сознательного воздействия людей открыты названия улиц, проспектов, набережных (годонимы) и самих городов. Если обратиться к истории, то можно увидеть, как уже при Петре все наименования были сориентированы на Запад: русский Орешек стал Шлиссельбургом, появились Петербург, Екатерингоф, Кронштадт, Ораниенбаум.
— И всё-таки, зачем изучать язык того или иного города? Это тот же русский язык, все отличия – местные названия. То есть всё сводится к топонимике? Можете ли вы привести в пример красноярские словечки или обороты, которые приезжий не поймёт или по крайней мере удивится?
Л.П.: Замечательный пример подарила нам Т.В. Шмелёва. Проверяя сочинения четвероклассников на тему «Мой папа», она прочла: «Я хотел бы, чтобы мой папа был летчиком, а он собирается в стайке с друзьями и выпивает». Решила, что это уподобление воробышкам в стайке и умилилась. Татьяна Викторовна приехала из Москвы и не знала, что стайкой у нас в Сибири называют сарай.
Организовав в 1989 году рубрику «Языковой быт города», она описала многие «языковые приметы» красноярцев. Среди них — сильно в значении «очень» (сильно устала), на сто рядов и всяко-разно, водиться с ребёнком, запурхаться, формула упрёка — Ты чё такой-то?
Другая наша коллега из Москвы, Е. Широнина, выяснив, что филфак университета находится «на Маерчака или на горе», тоже была очень удивлена: «Что же это за майорчик такой, в честь которого улицу назвали? И что это за гора?».
Для нас, жителей Красноярска, эти приметы практически неуловимы. Но вот неофициальные наименования городских объектов очень даже на слуху — Ботаничка, Академ, Лука (сквер, где стоит памятник архиепископу Луке: «встретимся на Луке»).
На кафедре русского языка исследования языка Красноярска ведутся с 1983 года: подготовлены сотни дипломных исследований, научных и популярных публикаций, 3 кандидатские диссертации. Изучением речи горожан давно занимается Л.А. КИСЕЛЁВА. Мой авторский курс для филологов «Лингвистическое градоведение» даёт возможность студентам не только ознакомиться с многоаспектным изучением городского языкового быта, но и получить опыт самостоятельных «градоведческих» разысканий. Надеемся реализовать нашу общую мечту — издать книжную серию «Язык Красноярска», содержащую весь накопленный материал и опыт его теоретического осмысления.
— У вас были языковые открытия?
Л.П.: Моё «открытие» — язык столбистов, именно язык, во всём многообразии его собственных имён, терминов, жаргонизмов, «профессионализмов» и словообразовательных моделей, характеризующий уникальное сообщество людей и уникальное культурно-географическое пространство Красноярска. Исследование, начатое в 1983 году с трёх неизвестных мне словечек — столбист, Пыхтун и Шкуродёр, воплотилось в дипломную работу, а в 1995-м — в кандидатскую диссертацию «Корпоративный язык: принципы исследования и описания (на материале языка столбистов)».
Моя ученица и коллега Анна Алексеевна совершила своё открытие — описала модель ономастического сознания горожанина. В этом году нами в соавторстве была издана одноимённая монография.
А.Т.: Мы изучали наименования коммерческих объектов Красноярска: фирм, компаний, парикмахерских, саун, химчисток и т.д., анализируя как процесс присвоения имён (нейминг), так и особенности их восприятия горожанами. Мне очень приятно, что Татьяна Викторовна Шмелёва назвала мою работу пионерской, а само исследование — инновационным.
Разработанная для имядателей анкета позволила реконструировать номинативный акт — от этапа замысла до прогноза восприятия имени горожанами. Оказывается, 70% опрошенных предпринимателей вообще не задумываются о том, как именно воспринимаются названия их фирм, не проверяют, насколько оригинально придуманное наименование. Итог печален: в лучшем случае название просто неблагозвучно и не ассоциируется со сферой деятельности компании, в худшем — владельцы вынуждены отстаивать свои права через суд, потому что кто-то уже использовал то же имя для другой организации. Например, компания, занимающаяся реализацией железобетонных конструкций, именуется «PАFILIA». Ни один из опрошенных нами респондентов (а их было две тысячи!) не ассоциирует данное имя с профилем организации. Высказывают предположения, что так может называться марка женской одежды, линия косметических средств или средств гигиены, парикмахерская, солярий, учреждение по уходу за детьми...
Восприятие коммерческих наименований мы анализировали с помощью различных методик — ассоциативного эксперимента, метода субъективного шкалирования и других. Нами была разработана уникальная авторская методика, которая позволяет оценить коммуникативную эффективность коммерческого имени ещё на этапе его вхождения в языковую среду города: какие именно ассоциации будет вызывать наименование, как оцениваться горожанами.
К сожалению, коммерческая номинация не регулируется законодательно, но я убеждена, что этим вопросом должны заниматься именно лингвисты! Нами подготовлен проект Городской нейминговой службы, которая могла бы оценивать новые наименования, в том числе их грамотное написание для регистрации, и давать предпринимателям рекомендации. Методическое пособие с такими рекомендациями уже готово, причём они разработаны с учётом особенностей восприятия именно красноярцами.
— Как изменились тексты городской среды за последнее десятилетие и как эти изменения характеризуют город и красноярцев?
Л.П.: Прежде всего бросается в глаза многообразие форм наружной рекламы — плакаты-перетяжки, флаги, баннеры, выносные щиты, реклама на балконах и т.д., что значительно увеличивает плотность этого типа текстов в городском пространстве. Можно отметить новые темы, например, связанные с периодом кризиса (Держись, браток!), оригинальные идеи (мне очень нравилась реклама «Альфабанка» — изображение бумажного самолётика и актуальный слоган: Бумаги должны двигаться быстро!). Новые жанровые формы обнаруживаются в социальной эпиграфике, например, жанр репортажа: Плохие новости для грязи: 2-хмесячный субботник по благоустройству Красноярска! Но самые заметные изменения связаны с коммерческой номинацией.
Разномастная самодеятельная реклама (на каждом свободном «клочке» заборов) очень уродует наш город
А.Т.: Ещё 10-15 лет назад предприниматели не мудрствовали и выбирали относительно незатейливые названия, вынося на обозрение информацию о себе (вспомните, сколько «Юлий», «Снежан» и «Вероник» появилось тогда в городе). Сейчас номинативный акт имеет соревновательный характер: у кого интереснее, необычнее, эпатажнее. Поэтому очень много языковой игры, иногда избыточной («PR Люд и Я»), а иногда и стереотипной — в Красноярске четыре организации имеют название «BeerЛога». Актуальны в настоящее время разговорные лексемы, жаргонизмы типа «Япона мать», «Фарт», «Разводяга», «Япошка».
Есть и приятная для меня тенденция. Если в 1990-х — начале 2000-х модно было всё европейское (всевозможные «Парижы», «Бонжуры» и «Люксы»), то сейчас, по моим наблюдениям, предприниматели возвращаются на родную почву. Используют наименования с формантами «сиб», «крас», прецедентные имена — ГАДАЛОВ, СУРИКОВ. Думаю, это связано с изменениями в нашем мироощущении. По данным последней переписи, несколько тысяч россиян в графе «национальность» написали «сибиряк». Поэтому я уверена: всё сибирское теперь будет вызывать интерес. И первой ласточкой, подтверждающей мои наблюдения, стало название новых торговых комплексов —«Сибирский городок».
— Ведётся ли в нашем городе целенаправленная политика по наименованию городских объектов и какова роль учёных-лингвистов в этом процессе?
Л.П.: Проект «Языковая политика в современной городской среде» — это важное направление нашей совместной научно-исследовательской работы. Принципы языковой политики разрабатываются для каждой подсистемы — наименований улиц, коммерческих объектов.
Вместе с депутатом Законодательного Собрания края А.М. Клешко я была разработчиком «Положения о наименованиях и переименованиях внутригородских объектов в г. Красноярске», утверждённого решением Красноярского городского Совета от 08.04.1999. Оно определяет принципы языковой политики в городе, а также регулирует порядок переименований. В соответствии с данным положением, в целях сохранения стабильности языкового быта города, переименования центральных улиц Красноярска, а также природно-ландшафтных объектов (Караульная гора, Татышев остров, остров Отдыха и т.п.) не допускаются.
Но наиболее сложное звено языковой политики – это административная практика. На выбор официальной номинации могут существенно повлиять результаты социологических опросов горожан. Так, с учётом предпочтений красноярцев, в новых микрорайонах появились улицы Ясная, Отрадная, Просторная, переулки Удобный, Ухоженный, Любимый, присвоено наименование Ярыгинская набережная и др.
В отличие от этих «народных» названий, банк наименований, предложенный Топонимической комиссией при администрации города, ориентирован, в основном, на историю. К спорным, с моей точки зрения, могут быть отнесены наименования Алтысарская, Ададымская, Канбиревская, Ондербинская. Они не слишком удачны: сложны для написания, произношения и запоминания. Можно прогнозировать спорное отношение горожан и к вариантам Амбарная, Товарная, Изобильная… Вместе с тем банк включает и удачные наименования, которые могут пополнить карту новостроек — Подлесная, Прогулочная, Ранетная, Дозорная, Острожная.
Все эти факты свидетельствуют о сложности присвоения официального имени улице, которое, с одной стороны, должно быть мотивированным, включать необходимый объём ориентирующей или историко-культурной информации, а с другой, — благозвучным, эстетичным, вызывающим положительные эмоции.
— Очевидно, это черта нашей деидеологизированной эпохи — именовать улицы нейтрально-красивыми, умиротворяющими именами цветов и растений, как в микрорайоне Ботаническом (где я живу). А можно сегодня назвать улицу в честь «героя наших дней» — писателя, спортсмена, учёного?
Л.П.: Такое наименование возможно только после смерти человека, признанного современниками и достойного увековечения. При этом необходим период рефлексии — проверки временем, чтобы избежать скоропалительных решений, ведущих в дальнейшем к переименованию. Требуется не менее десяти лет, чтобы убедиться: человек живёт в памяти горожан. Так случилось, например, с именем Ивана Ярыгина.
— Если помечтать — в какой языковой среде вы хотели бы жить и работать?
Л.П.: В такой, где у человека воспитано чувство нормы. Где культуре владения языком придаётся большое значение. Язык часто сравнивают с деревом, и я вспоминаю образ, представленный М.И.ЧЕРЕМИСИНОЙ: дюжая баба выплёскивает на это дерево пивные помои, мужики об его кору гасят свои сигареты, закапывают под ним бутылки и консервные банки… «Язык мечты» — это дерево, за которым ухаживают и наслаждаются его красотой и мощью.
А.Т.: Насколько приятно ходить по чистым улицам, настолько же приятно слышать не загрязнённую бранными словами и жаргоном речь. Дело в том, что у нас утрачено понимание ценности текста: этим словом стали называть нечто, написанное «левой ногой» и не откорректированное. А ведь текст может рассказать о нас больше, чем мы сами за всю свою жизнь. Поэтому нужно относиться к тексту как к ценности, работать над ним, продумывать в деталях.
— Как считаете, каким будет язык красноярцев через 50 лет?
Л.П.: Это зависит от того, какими будут новые поколения, какова будет наша культура. Язык во многом существует в виде способности и умения людей создавать тексты. Сегодня эта способность, к сожалению, утрачивается с неимоверной скоростью. Некоторые наши студенты не умеют склонять слова! Реклама без пунктуации становится нормой. Деловые письма словно специально создаются с установкой на тавтологию в каждом предложении. Хочется верить, что это будет язык живых мыслей и живых слов.
— Представьте, что вы определяете языковую политику страны. Какие распоряжения отдали бы в первую очередь и какую цель поставили бы?
Л.П.: Полноценный, широко обсуждённый, действенный закон о русском языке. А цель сформулирована давно опять же М.И.Черемисиной: «Когда на таком языке-айсберге, как русский, перестают говорить и писать грамотно и вразумительно, это не трагедия языка. Это трагедия нации».
— Скажите, а как вы общаетесь с обычными людьми, чья речь далека от совершенства? Умеете «отключать» в себе лингвиста, внутреннего критика, страдающего от каждого некорректного обращения с русским языком?
Л.П.: Есть замечательное наблюдение: искусство беседы состоит в том, чтобы знать, чего нельзя говорить. Любой лингвист в коммуникации, продолжая свои профессиональные наблюдения, знает, что он может позволить себе именно в этой среде. Я увлекаюсь парусным спортом, общаюсь с друзьями-столбистами и, конечно, стараюсь, чтобы мой лексикон соответствовал ситуации.