«Наша задача заключается в том, чтобы сказать людям: посмотрите, какие вы хорошие!»

Веками хоровое пение было чрезвычайно распространено в Европе; жаль, что в последнее время это далеко не так. В отличие от России, где сегодня просто-таки ренессанс хоровой культуры. Это и профессиональные, и любительские коллективы. Монастырские, военные, казачьи, детские хоры. Если почитать отклики на выступления российских хоровых коллективов, вы найдёте немало отзывов восторженных иностранцев (про соотечественников можно не говорить), многие из которых впервые слышат такое исполнение.

Красноярску в этом плане повезло. Хоров много, один из лучших — это Сибирский мужской хор. Его солисты поют в храме Свято-Успенского монастыря и, кроме того, выступают на сцене как с богослужебными песнопениями, так и с совершенно мирскими произведениями.

Убедиться в высоком исполнительском мастерстве может каждый, кто посмотрит выступления хора. Вообще, мужской хор, а особенно тот, который исполняет богослужебные песнопения, — это чудо, катарсис и воспарение души. Сегодня об этом рассказывает Альберт ТЕРЕЩЕНКО, художественный руководитель Сибирского мужского хора, основанного по инициативе Александра Викторовича УССА.

— Когда появился ваш хор?

— В том составе, в котором мы находимся сейчас и под этим названием, хор существует с сентября 2018 года.

— До этого было что-то другое?

— Вообще, наш коллектив вырос из клиросного хора Успенского монастыря. Ребята, которые сейчас в составе нашего ансамбля, поют в хоре около десяти лет. Не все, конечно, но многие. В 2016 году, когда здесь, в Удачном, был открыт Культурно-исторический центр, образовался наш первый коллектив, он так и назывался — Мужской хор Культурно-исторического центра. Два года в нём пело от 8 до 12 человек. Это был небольшой ансамблевый коллектив, который на базе Культурно-исторического центра проводил концертные выступления. А вот уже в 2018 году по моей инициативе, поддержанной министерством культуры края, коллективу был присвоен новый статус и новое название. Количество артистов увеличилось в два раза. Но хор имеет именно монастырские корни.

— А как вы стали руководителем хора?

— Я крестился уже взрослым. Пришёл в храм. Услышал пение. Меня это поразило, заинтересовало. Несколько лет я проработал певчим, потом — регентом. И уже в качестве регента десять лет назад пришёл в Успенский монастырь.

— То есть вы сначала крестились, а потом, услышав церковное пение, решили служить в храме?

— Да, получается так.

— Регенту обязательно иметь музыкальное образование?

— Я сейчас оканчиваю колледж искусств. А вообще всему я научился на клиросе в храме. Это для меня была лучшая школа. Она и сейчас остаётся, ведь работа продолжается. Мы активно развиваемся не только как концертный хор. Основная наша направленность — русская богослужебная музыка.

— Вы называете солистов хора артистами. Значит, на ваших выступлениях звучит не только богослужебная музыка?

— Конечно. Идея такого коллектива ведь не нова. Мы, когда создавались, оглядывались на такие знаменитые коллективы, как хоры Сретенского, Данилова, Валаамского монастырей. Мы с ними дружим, и они существуют точно в таком же формате, как и мы. То есть это коллективы, которые были созданы как богослужебные, но вышли за пределы храма и исполняют не только богослужебную музыку, но и множество народных, военных песен. Патриотические, казачьи, эстрадные песни. Всё то, что помогает воспитывать людей, прививать добрые чувства.

— Участники хора — воцерковлённые люди?

— В разной степени — да. Петь духовные произведения без веры сложно.

— А у солистов есть работа помимо хора?

— У кого как. Но в любом случае эта работа так или иначе связана с музыкой. У нас есть солисты из театра оперы и балета, есть артисты, которые строят сольные карьеры, в музыкальных кругах они давно заработали себе имя. Но большинство работает только здесь.

— Но какая-то моральная планка всё равно присутствует? Никто же, условно говоря, в ресторанах не поёт?

— В ресторанах — нет (смеётся).

— Почему на концертах вы в церковном облачении, как будто в подрясниках?

— Это не облачение. Это концертный костюм, он по форме напоминает подрясник, но на него не надо получать благословение. У Сибирского мужского хора есть несколько костюмов для разных музыкальных программ.

— Как вы подбираете репертуар народных песен, тех же казачьих? Исходя из своих предпочтений?

— Да, скорее всего, так. Сердцем. У нас много разной музыки — и народной, и советской эстрадной в том числе. Например, песни о Великой Отечественной войне, которые были написаны советскими композиторами. Есть же преходящие вещи, а есть вечные, и то, что не противоречит духу нашего коллектива, что нам близко, конечно, входит в наш репертуар. В принципе, русский народ всегда пел об одном и том же. Народная музыка вообще возникла из духовных стихов. Потому что изначально люди о чём пели? О Боге, конечно. Это уже потом появились другие темы.

— Что касается советской эстрады, тогда ведь существовала цензура. И если для музыки это было неплохо, для текстов — не всегда, наверное?

— Несмотря на цензуру, было много хороших вещей. Вот, допустим, есть такая песня «О тревожной молодости». Она вроде бы о комсомольцах, но на самом деле говорит о каких-то вечных вещах для всех поколений. Или возьмём военные песни, среди них есть много таких, которые говорят о вечном — например, «Священная война». Как пройти мимо неё? Она должна быть в репертуаре любого хорового коллектива.

— Вы ездите с концертами в другие города по приглашению или сами как-то инициируете гастроли?

— По-разному бывает. Сейчас, когда коллектив стал известен на территории Красноярского края, приходят письма от организаций социокультурной сферы, которые приглашают приехать и выступить. Есть города, куда мы ездим постоянно, есть праздники, в которых мы участвуем. Например, это Минусинск. Там ежегодно проводится праздник «Минусинский помидор», и мы уже стали там постоянными участниками. Последние два года был онлайн-формат, но мы мимо этого мероприятия не проходим. Ну, а где-то и мы проявляем инициативу — выступить на мероприятиях, конкурсах.

Последнее время главный регент и художественный руководитель хора Данилова монастыря Георгий Леонидович САФОНОВ инициировал наши поездки в Москву. Он вообще радеет за церковное пение, пытается собирать коллективы и делать какие-то проекты. Приглашает Георгий Леонидович, конечно, не только нас, но и другие хоры.

— Я знаю, вы и в Сирии выступали.

— Да. В Дамаске есть представительство Русской Православной церкви, есть храм. Мы там встретились с игуменом Арсением. Он сам родом из Лесосибирска, крестил его известный священнослужитель Геннадий ФАСТ. Мы встретились с игуменом во дворце конгресса, где выступали, и на следующий день он пригласил нас на экскурсию. Так что мы посетили ещё и представительство РПЦ в Дамаске.

Там на самом деле удивительно. Это одна из уникальных арабских стран, где христиане и мусульмане до определённого времени жили совершенно спокойно. На территории храма работают и мусульмане. Христиане-арабы совершают богослужения в специально для них выделенный день, и в этот день богослужения идут на арабском языке.

— Вы говорите, что хор был образован при участии губернатора. А сейчас он вам помогает как-то?

— Безусловно. У нас огромная поддержка и со стороны Александра Викторовича как сопредседателя попечительского совета Успенского мужского монастыря, и со стороны органов исполнительной и законодательной власти региона. Поддержка и материально-техническая, и организационная. Мы участвуем практически во всех губернаторских мероприятиях. Вообще, Александр Викторович ведь не только хор создал. Место, где мы сейчас находимся, — Успенский мужской монастырь, — приобрело нынешний вид благодаря его инициативе. Если помните, в начале 90-х, когда монастырь был возвращён церкви, здесь было запустение. А до этого были и детский лагерь, и медицинское учреждение, потом вообще всё было заброшено. А сейчас всё благоустроилось и похорошело. Теперь сюда приезжают люди со всей России, со всех стран.

И то, что руководство края помогает нам — это важно, поскольку мы не просто концертный коллектив, мы в какой-то степени миссионеры. В христианской стране мы проповедуем то, что есть духовная жизнь, есть духовная музыка, прекрасное духовное наследие. У России тысячелетняя история христианства, и это то, что мы сейчас пытаемся донести со сцены, пытаемся объяснить, как и почему эти богослужения исполняются. Немногим более ста лет назад люди всем этим жили. Мы просто быстро всё потеряли, теперь восстанавливаем.

— Какой хор служит для вас примером?

— Когда мы начинали, мы действительно много времени проводили за слушанием знаменитых наших коллективов, и это был не только хор Сретенского монастыря. Но сейчас такого, чтобы мы на кого-то ориентировались, нет. Мы приобрели своё звучание, которое отличается от других хоров. Есть в нашем репертуаре вещи, можно сказать, общие — их исполняют и другие хоры: набор песнопений, без которых мужской хор немыслим. А есть вещи уникальные, которые только у нас и могут прозвучать.

Конечно, надо общаться, слушать, брать что-то лучшее. И в то же время замечать и недостатки у себя, не допускать их.

— Культура русского хорового пения образовалась в церкви?

— Культура хорового пения идёт от того, что человек начал славить Бога. Это случилось задолго до христианства. В Ветхом Завете мы читаем у пророка Давида, что в храме были музыкальные инструменты. Ну, а хор возник как инструмент для прославления Бога. Хоровая культура — церковная. У нас много чего из церкви вышло, но опять же много что забылось. Наука, допустим, тоже вышла из монашества.

— Знаменитые русские певцы прошлого века в начале карьеры пели в церкви. Это и Шаляпин, и Плевицкая, и Русланова. Такая школа считалась хорошей.

— Храмовое, церковное пение в том виде, в котором оно сейчас существует — гармоническое пение, — это не наше исконно русское, но тем не менее оно воспитывает многие профессиональные певческие качества. Это ощущение ансамбля, умение быстро ориентироваться в нотном материале, музыкальная память, потому что мы много наизусть работаем.

— …постановка дыхания?

— Цепное дыхание, безусловно. Это формируется очень хорошо. Кроме того, внутреннее мироощущение человека, когда ты поёшь. У нас есть такая поговорка: «Бог простит, люди не простят». Это когда мелкие недочёты слушатели воспринимают пристрастно, но Бог — Он простит, потому что в следующий раз ты можешь спеть безупречно.

Мы выходим на концертную площадку, и у многих людей, незнакомых с богослужебной культурой, такое ощущение, что на концерте нам нужно сделать всё, что от нас зависит. Концерт мы спели, где-то что-то не получилось — ничего страшного. Через какое-то время эту программу мы ещё раз будем петь. А чем интересно богослужение — это то, что один раз происходит. Каждый день уникален. Как ты всё исполнил, так эта молитва и пошла к Богу. Это внутреннее ощущение постоянного самоконтроля, когда ты следишь за своим духовным состоянием прежде всего.

Понятно, что все мы люди и не можем каждый раз приходить в церковь в состоянии духовного подъёма, с молитвой, с покаянием. Для нас это в большей степени работа, но работа, которая накладывает незримый отпечаток на каждого человека. Ты понимаешь, что не просто поёшь, ты Богу поёшь, а для Бога — всё самое лучшее. Вот в этом ключе, наверное, да — люди, которые прошли практику церковного пения, они всё-таки немножко отличаются.

— Ломоносов говорил, что математика — царица наук, потому что она ум в порядок приводит. А церковное пение душу в порядок приводит.

— В какой-то степени да.

— Как человек меняется, когда поёт в церковном хоре?

— Незримо. Вообще, благодать Божья касается человека, независимо от самого человека.

Вот как я пришёл в церковь? Просто услышал хоровое пение в храме. Для меня это было потрясением. Я понял, что для меня эта музыка — вершина всего.

Богослужение, если в нём серьёзно разбираться, это же удивительная гимнография. Эти песнопения создавались отцами отцов, как мы их называем. Это были люди для своего времени светски и духовно образованные. И они были настолько высокой духовной жизни, что всё, ими созданное, несёт отпечаток той жизни. Несёт сквозь века. Когда ты к этим текстам прикасаешься, ты понимаешь, кем они писались. И понимаешь, что ты ещё далеко от этого. И это воспитывает настолько трепетное отношение ко всему — к каждому звуку, к каждому слову. Ведь каждое слово в нашем богослужении проверено веками, это не вчера придуманное.

У нас есть кондак «Богородица Дева днесь Пресущественнаго рождает». Его написал Роман Сладкопевец, я про него хочу рассказать. Ему не давалось пение, и вот он усердно молился Богородице, и ему был вручён свиток. Люди таланты получали даже так, через Откровение. И это не может человека не изменить. У меня есть день — Великая Пятница, — когда я без слёз не могу служить. Все остальные дни могу, а в этот нет.

Мы не знаем, когда нас Божья благодать коснётся — кого-то через двадцать лет пения в храме, а кого-то сразу. По-разному.

— Я читала год назад, что римский папа изменил слова в столпе христианской веры — молитве «Отче наш». Как вы к этому относитесь?

— Римский папа сам пусть на эту тему думает. Дай Бог, чтобы этого поменьше было. Ведь столько было соборов, столько было споров на эту тему, столько разных еретических движений церковь пережила. У нас есть песнопение, которое мы с удовольствием исполняем — это «Аве Мария!». В переводе на русский это «Богородице Дево, радуйся!». Текст немножко отличается от нашего, но ничего страшного.

— Все люди изначально хорошие, мне так кажется.

— Им только никто не говорит, что они хорошие. Наша задача как раз и заключается в том, чтобы сказать людям: посмотрите, какие вы хорошие. Вы созданы по образу и подобию Божию. Господь и человек настолько близки, что, как мы читаем у апостола Павла, «ни смерть, ни живот, ни ангели, ни начала, ни силы не смогут нас отлучить от любви Божией». То есть ближе Бога и человека нет никого. Даже ангелы не могут встать между нами.

— Тема этого номера — «Как нас меняет культура». Что вы можете сказать по этому поводу?

— Думаю, для каждого человека здесь подразумеваются какие-то свои вещи. Вот вы знаете, на какой музыке я вырос? На русском роке. Всё моё детство и вся юность прошли в этой музыке. И уже будучи человеком церковным, я от этого не открещиваюсь, не отрекаюсь. С удовольствием слушаю до сих пор. Для меня это многое изменило в жизни.

Самое замечательное, когда человек, прикасаясь к чему-то, будь то музыка, живопись, литература, учится думать. Рефлексировать. Думать о своём предназначении. И в этом смысле — да, культура должна менять человека.

Елена НИКИТИНСКАЯ