Окончив юридический факультет, Александр УСС всегда оставался верен своей альма-матер — тогда ещё Красноярскому госуниверситету. К созданию СФУ на базе четырёх крупнейших красноярских вузов председатель Законодательного Собрания края приложил не только руку, но и сердце.
— Александр Викторович, мы считаем датой создания СФУ 4 ноября 2006 года, когда вышло соответствующее распоряжение Правительства РФ. Чуть позже, 28 ноября, появился приказ Минобрнауки РФ, где был назван будущий ректор — Е.А. Ваганов. Но не все знают, что ещё раньше, 26 октября, опубликовано постановление Законодательного Собрания края за вашей подписью «О согласовании создания федерального государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Сибирский федеральный университет». То есть краевой документ предварял все «верховные». В чём был его смысл?
— Речь шла о нашей предварительной готовности обеспечивать поддержку этого проекта. Желание создать масштабный университет появилось на краевом уровне. По большому счёту мы были инициаторами этой идеи, активно отстаивали её. И аргументировали тем, что будем всячески этому помогать, начиная от организационно-управленческих вещей и заканчивая финансовыми.
У нас есть закон края о поддержке СФУ — насколько мне известно, уникальный. Потому что такого опыта, когда краевой бюджет оказывает финансовую поддержку федеральному учреждению, в других регионах нет.
— Что стало решающим в открытии такого вуза именно в Красноярске, а, скажем, не в Томске, Новосибирске, славящихся своими университетскими традициями?
— Должен сказать, что идея объединить ряд вузов в один крупный возникла у нас даже помимо программы создания национальных университетов. Тогда, года за два до создания СФУ, в образовании была достаточно сложная ситуация. Говорили, что высших учебных заведений очень много, требуется их укрупнить, чтобы затем отрейтинговать и перейти к их финансированию в зависимости от успешности. И в этом отношении у Красноярска ситуация была, мягко говоря, не блестящей. Мы могли потерять многое, если не всё. Ни один из красноярских вузов на тот момент не занимал места выше 70-го. А при остаточном финансировании на фоне Томска, Новосибирска и даже Иркутска мы могли скатиться в профессиональном образовании до уровня техникумов. Вот это была одна из причин, почему край боролся за федеральный вуз.
Увидев безрадостную перспективу, я в красках описал её Александру Геннадиевичу ХЛОПОНИНУ, сказав в итоге примерно следующее: «Может выйти так, что при твоём губернаторстве мы из вузов получим техникумы». И уже на следующий день мы были у министра образования и науки РФ Андрея ФУРСЕНКО. Предложили сделать из нескольких красноярских вузов модельный университет, для того чтобы продвинуть идею министерства об укрупнении. При этом клятвенно обещали, что преодолеем все преграды, мобилизуем весь наш управленческий потенциал. Кстати, Фурсенко об этом не забыл. Когда два года спустя мы заикнулись об ответственности министерства за этот проект, он сказал: «Как-то ко мне пришли два авантюриста и уверяли, что они из стали и бетона и сами всё сделают, только дайте статус федерального вуза; так что сами и вкладывайтесь…»
— То есть первый федеральный вуз появился в Красноярске потому, что вы были первыми? Пришли бы к министру новосибирцы — университет был бы у них?
— Нет, это только один импульс, всё гораздо сложнее. На федеральном уровне было решено сделать два модельных, базовых вуза. И когда начали обсуждать несколько иную модификацию федеральных университетов, Фурсенко первым назвал Красноярск. Потому что здесь уже был достаточно высокий уровень предварительной готовности, сложившийся как минимум из трёх моментов.
У нас тогда происходило объединение: субъекты Федерации Эвенкия и Таймыр вошли в состав Красноярского края. И создание здесь федерального университета было благосклонным жестом центра в ответ на эти события.
Далее — был обозначен вектор ускоренного развития Сибири. И Красноярск являлся тем местом, где этот прорыв должен был начаться. Хорошо помню мысль, которую высказал тогда на одном из совещаний с участием Президента РФ. Томский университет был создан императором волевым образом, вопреки внешней логике. Больше оснований для появления такого вуза было в Тобольске. Но глава государства сделал выбор в пользу Томска, чтобы созданием университета закрепиться в Сибири. Поэтому и в наше время федеральный университет должен быть создан не по месту нахождения большего количества профессорских квартир, а по месту намечающегося экономического прорыва, то есть в Красноярске. Тогда университет станет научно-образовательной платформой нового освоения Сибири.
Надо отдать должное и нашим сибирским коллегам. Никаких попыток с их стороны блокировать это решение не было. Соревновательность присутствовала, но они благородно отнеслись к выбору в пользу Красноярска.
— Федеральные университеты создавались в том числе для существенного улучшения социально-экономической ситуации в регионах. Произошло ли это с Красноярским краем, на ваш взгляд?
— На старте мы обозначили главную миссию университета: он призван стать мегакорпоративным вузом. СФУ прежде всего необходимо завязать на крупные предприятия. Обозначением именно этой тенденции было решение президента создать здесь Институт нефти и газа. Владимир Владимирович тогда в очередной раз приезжал в Красноярский край. Мы только его проводили, как Хлопонину позвонил Сергей БОГДАНЧИКОВ (он тогда руководил «Роснефтью») и спросил, что нужно здесь построить. То есть президент прямо из самолёта ему позвонил. Это было сделано для того, чтобы продемонстрировать: необходимо именно в Красноярске связать интересы крупного бизнеса и федерального университета.
Задача, прямо скажем, непростая. Крупные и успешные компании за годы безвременья научились решать свои проблемы самостоятельно. Перестроиться трудно, но можно. Взять хотя бы РУСАЛ. У нас в городе сейчас проводится конгресс мирового уровня по цветным металлам. Он родился по инициативе СФУ, но в известной степени является визитной карточкой самого РУСАЛа. К университету поворачивается «Норникель» — создаёт R&D-центр, заказывает образовательные программы. Да все крупные компании должны быть «впаяны» сюда. Ведь не ради 20–30 миллионов, которые они дадут СФУ, мы создаём для них лаборатории. Нам надо, чтоб они здесь заякорились и вся их политика «вертелась» вокруг университета.
И в других отношениях наш вуз должен быть вмонтирован в краевую жизнь. Если даже у события нет прямых связей с СФУ, пусть оно состоится здесь, на его площадке, это тоже подспудно будет вести к интеграции. А возьмите проведение Универсиады в Красноярске. Если бы не СФУ — о ней и речи бы не было. Это исторический шанс для Красноярска, и я как один из руководителей края очень благодарен коллективу университета, который сумел создать интеллектуальную и идеологическую базу для принятия этого решения.
Или такой момент: в прошлом году журнал «Эксперт», анализируя потоки молодёжи, которая выбирает тот или иной вуз, сделал следующий вывод: Сибирский федеральный университет создал реальную угрозу целому ряду крупных городов Восточной Сибири, став центром притяжения абитуриентов. Но, с точки зрения интересов красноярцев, СФУ создал перспективы. Амбициозная молодёжь едет в Красноярск, и именно она определит будущее региона. Если, конечно, сделать так, чтобы специалисты оставались здесь и работали на край.
Даже то, что университет притягателен благодаря внешним эффектам — это намеренная позиция, в том числе моя. Предложили: давайте начнём с фасадов, выложим газоны, создадим красивую картинку. Это можно сделать быстро — и сюда потянутся люди. У кого-то это вызывало раздражение: вы бы лучше что-то важное сделали, а то флаги ставят, рояль покупают… Да, рояль был поводом для скандалов — но мы под него Конгресс-холл сделали! А теперь под университет должны сделать город.
— Вы упомянули слово «корпоративный», но к корпорациям много претензий, в том числе экологических, а университет теперь с этими компаниями, получается, в одной связке…
— Да, у нас есть крупные корпорации. И само по себе это неплохо: именно они являются локомотивами экономики края. Жаль только, что центры принятия решений находятся не в Красноярске. Такая уж у нас централизованная страна, и приватизация прошла сверху… Был бы рад, если бы собственниками алюминиевого завода, или Норильского комбината, или Красноярской ГЭС были сами красноярцы. Либо акционерами с краевой долей участия, как это демонстрирует Татарстан.
Но сегодня есть то, что есть. А нам остаётся стремиться к тому, чтобы собственники крупных предприятий почувствовали себя хозяевами этой земли в хорошем смысле слова, ощутили ответственность. Чтобы напрочь ушло из их лексикона понятие «территория пребывания компании». Университет в этом смысле должен не продавать себя этим корпорациям, а быть неким магнитом, который напитывает их интересами нашей земли.
И понемногу мы видим: ситуация меняется. Это и слова президента о том, что развитие Сибири — перспектива России на весь XXI век, и проведение Универсиады, которая подтянет всю инфраструктуру. Да и наша великолепная природа агитирует сама за себя.
Знаете, каждая истина проходит несколько этапов: «какая же это чушь», «в этом что-то есть» и «это понятно даже ребёнку». Может быть, благодаря университету все эти цепочки когда-то соединятся, и Красноярск станет одним из столичных городов — по уровню жизни, управленческих решений. Но при этом не утратит самобытность города, стоящего посреди великолепной природы на великой реке. Чтобы, когда на теплоходе идёшь от речного вокзала в Дивногорск мимо Успенского монастыря, эти набережные смотрелись как главная улица, как супер-Венеция, только большая и широкая.
И всё это можно сделать благодаря университету. Он должен быть ориентиром во всём. Если мы говорим о стратегии развития края, то именно в СФУ надо её разрабатывать. Если наш вуз не в состоянии сделать это сам, пусть привлечёт специалистов из других регионов или стран. Университету нужно намеренно выделять темы, которые находятся в центре общественного сознания, и от своего имени предлагать решения. Именно поэтому в СФУ создан экологический штаб, который призван решать актуальные проблемы, используя научные достижения. У нас должны быть лучшие аналитики и политологи. И когда представитель СФУ во время слушаний по бюджету выходит на трибуну, пусть все ловят каждое его слово. Вот такой нам нужен университет!
Что у меня порой вызывает отторжение — так это отсутствие должного горения и стремления двигаться к этой высокой цели. При этом надо признать бесспорный факт: университет и люди, которые здесь работают, сделали невозможное, осуществили поистине революционный прорыв за минувшие десять лет. Это подтверждается статистикой тех самых рейтингов, о которых, наверное, можно и не упоминать — успехи СФУ известны.
— Окончив КГУ и аспирантуру в Томске, вы два года стажировались в Германии. Значительно ли превосходили тогда заграничные университеты наши отечественные, а тем более сибирские?
— В 80-х годах в числе всего лишь 11 советских специалистов из 350 я был отобран на стажировку в Германию и почти два года проработал в Институте иностранного уголовного права Макса Планка. Это был серьёзный факт биографии, потому что прожить за границей два года в то время было равносильно высадке на Луну.
Институт Макса Планка впечатлял. Он был построен в горах, хайтековского типа — чисто внешне ничего подобного у нас не было. Но с точки зрения содержания… Окончив юрфак КГУ, я никогда не чувствовал себя в интеллектуальном плане человеком второго сорта. А в Томске по моей специальности уголовно-исполнительного права была лучшая в Советском Союзе фундаментальная научная школа. Так что всё с иностранцами у нас было сопоставимо. Хотя подходы и направления научных исследований там были другими, в чём-то более прагматичными, прикладными и в этом смысле более эффективными.
— Если всё сопоставимо, тогда почему сейчас мы вынуждены догонять, наращивать свою конкурентоспособность?
— У западных университетов дольше история. Накоплена мощная материальная база, достигнут высокий уровень жизни людей — это влияет на качество всего, включая образование. И всё-таки не надо абсолютизировать значение рейтингов. Мне кажется, стремление стать «такими, как они» не совсем оправдано. Если мы говорим, что наша страна самобытна, что у нас особый путь развития (хотя это утверждение спорно), то почему в области образования мы должны слепо копировать западные образцы? Разумеется, необходимо интегрироваться, жить в большом доме под названием мировая цивилизация. Но не следует забывать о своём суверенитете, о своих интересах.
Почему мы отстали? У нас были тяжёлые 20 лет. Двадцать лет — это много. И когда известный политический деятель сказал в 90-е годы, что на науку денег нет, а на образование почти нет — это, естественно, сказывалось и на реальных управленческих шагах, отбросив наше образование далеко. А навёрстывать сложно. Если называть вещи своими именами, то когда-то профессор получал столько, сколько первый руководитель края. А теперь?.. Как нам обеспечить стремление молодёжи идти в науку? Возник разрыв — и поколенческий, и материальный. Чтобы догнать, нужно время. Но, по-моему, у нас получается. По крайней мере нам не стыдно привозить в СФУ коллег из-за границы, приглашать сюда иностранных студентов, начиная от Ямайки и заканчивая Италией.
— Что является главной изюминкой СФУ, на ваш взгляд?
— Думаю, это наша сибирскость, если можно так выразиться. Наряду с множеством направлений, которые закономерны в крупном вузе, университет должен сделать своей фишкой создание знаний о Сибири и о её месте в глобальном мире, о стратегических путях развития этого огромного континента. Таково предназначение СФУ, потому что он сибирский — раз и федеральный — два.
— За десять лет университет выступал с рядом заметных инициатив — например, развитие Красноярска как глобального города (с открытием здесь штаб-квартир мировых компаний и банков), создание центра редкоземельных металлов и др. Какой отклик они нашли на уровне краевой власти?
— К сожалению, не всегда движение вперёд столь быстро и стремительно, как нам хотелось бы. Только на создание СФУ ушло несколько лет, при том что этому проекту давали зелёную улицу. А идеи должны пробивать себе дорогу.
Думаю, университету нужно поставить перед собой цель — превратить Красноярск в один из важнейших центров всего азиатского континента. Причём не по конкретным сырьевым направлениям, а по всему спектру человеческой деятельности, связанной с ресурсами. Это и необходимость сохранения неповторимой природы, и изучение выдающихся образцов культуры и искусства, и, естественно, развитие производства и науки.
Что касается науки, то здесь университет может продвигаться наиболее активно. Для этого мы начали создавать целое ожерелье постоянных специализированных конференций мирового уровня. Это и Красноярский экономический форум, которому сейчас надо придать новое лицо. И наша глобальная конференция по перспективам развития Сибири. Намечено порядка пяти таких конференций, которые будут формировать имидж края так же, как Универсиада. А ведь они проводятся ежегодно — получается несколько универсиад, и я даже не берусь перечислять все возможные ответвления этой линии. Такие события будут подтягивать всё.
В этом, возможно, и состоит историческая миссия университета: сделать Красноярск глобальным городом. И когда-нибудь земляки скажут: СФУ — это наше всё.
— Есть ли у вас своя история, связанная с СФУ, возможно, из разряда курьёзных?
— Мне запомнилось, как решался вопрос с назначением ректора. Я с Евгением Александровичем никогда не встречался. И губернатор его не знал. Когда мы начали рассуждать о том, кто может стать ректором СФУ, прозвучала фамилия Ваганова. Характеризовали его хорошо — академик, не карьерист, и ещё сказали: танцует степ. Решил познакомиться с Евгением Александровичем. А он не знал, зачем его пригласили в Законодательное Собрание. Хорошо помню этот момент. Спросил его: «Можно без всяких заходов? Вы ведь знаете, что у нас создаётся университет. Не хотите стать его ректором?». Он помолчал и говорит: «Да». — «А почему?» — «Это интересно». Очень искренний ответ. И без всяких «как вы это мыслите», «как вы это видите» я позвонил Хлопонину: «Вот, нашёл кандидата в ректоры». И мы поехали к губернатору в «Сосны».
— А вы видели, как Ваганов танцует степ?
— Нет. Да он, может, и не танцует, хотя не отрицал во время беседы. Это внешне лёгкое решение оказалось судьбоносным для университета. Евгений Александрович — настоящий академик, с интеллектуальным потенциалом универсального плана, который способен схватывать любую проблему. И ещё он человек сахаровского типа, с которым невозможно поссориться. Помимо собственно управленческих, научных составляющих, которые он привнёс в СФУ, Ваганов сыграл важнейшую умиротворяющую роль. Ведь объединить четыре вуза относительно бесконфликтно было очень сложно. И именно личные качества ректора позволили уже на первом этапе успокоить бушующее море, объединить четыре вуза в одно юридическое лицо (чего не произошло, кстати, в Ростове, в Южном федеральном университете) и двинуться вперёд.
— Вы недавно сказали, что СФУ — главное дело вашей жизни. А какой показатель, какое достижение стало бы той самой вехой, после которой можно сказать: всё, мы построили мировой вуз?
— Думаю, университет выведен на орбиту — это и есть результат, который теперь уже стал процессом, созидательным и необратимым. Мы вошли в рейтинги, попали в число вузов, которые претендуют составить сотню лучших мировых. Чего-то мы ещё достигнем на этом пути. Допустим, СФУ нужен технопарк, необходимы тесные и органичные связи с академическими институтами. По большому счёту университет и научный центр должны быть одним организмом. Надо подняться над внутренними амбициями, предубеждениями и страхами. Эта интеграция реально может дать импульс такой же значимости, как само создание нашего вуза. Она сделала бы СФУ если не лучшим университетом страны, то вошедшим в первую тройку или пятёрку.
А что касается главного дела жизни — у меня есть ещё одно: Успенский мужской монастырь. Он серьёзно реконструирован, и сегодня это место в Удачном может претендовать на роль главного духовного центра Красноярска. Мы называем его Сибирской лаврой.
— А как два таких духовно-интеллектуальных центра — университет и монастырь — связать друг с другом?
— Думаю, мы найдём способы пересечения.
Валентина ЕФАНОВА