Миллиард фотографов создают культуру

— Половина сотрудников моей лаборатории — это я сам! — шутит учёный. — Прибавьте к этому нескольких волонтёров и двух аспирантов, работу которых я оплачиваю. Одна девушка — она из Риги — занимается историей искусств, а юноша из Аргентины взял на себя экономику. По образованию я художник, поэтому знаю, как делать большие проекты, исходя из минимального бюджета. Поскольку мы сами программируем, создаём веб-сайты, то можем сделать проект, на который бы академики потратили миллиарды рублей. Чаще всего люди нам помогают бесплатно, потому что им интересно то, что мы делаем.

— Почему в своё время вы стали исследовать медиа? Могли ведь и музейные объекты изучать, да всё что угодно…

— У меня художественное образование (Л. Манович изучал искусство и архитектуру в Москве, — прим. автора), и я восемь лет работал в компании по компьютерной мультипликации. Потом карьера сложилась таким образом, что в начале 90-х годов небольшой группой мы делали программное обеспечение для текстовых редакторов. Мне приходилось часто ездить на конференции и биеннале, писать аналитические статьи про гуманитарные цифровые науки, мультимедиа, веб-сайты.

И вдруг я понял, что всё это создаётся в таких невероятных количествах, что уже невозможно объять необъятное, и у меня возник вопрос-идея: можно ли создать какие-то компьютерные инструменты, которые позволяли бы смотреть на веб-сайты, создаваемые по всему миру, и находить какие-то закономерности, подобно тому как биолог изучает планету, эволюцию.

Сегодняшняя моя работа — это некое продолжение того, чем занимаюсь уже в течение 20 лет: теория и история медиа. Добавились только современные компьютерные формы — веб-сайты, игры, интерфейсы, а сейчас вот Instagram. Раньше, когда я делал исторические проекты, это было для меня уже как бы вторичным, потому что про историю мы знаем, а вот что происходит ВКонтакте, где миллион человек, — пока загадка. Для меня главное — не предложить интерпретацию того, что уже известно, а посмотреть на то, что
ранее никем не изучалось. И, кажется, это у нас неплохо получается… В прошлом году я написал целую книжку — это первое издание про Инстаграм. Там собраны Москва и Санкт-Петербург, надеюсь, в следующем году там будет и Красноярск.

— В своей лекции вы упомянули, что Россия — пионер в цифровых гуманитарных науках…

— В России было поколение учёных, которые предложили формализованные модели культурного анализа, — это Михаил БАХТИН, Андрей БЕЛЫЙ, Виктор ШКЛОВСКИЙ и т.д. Именно они вдохновили меня на исследования в данном направлении.

— Какие проекты у вас сейчас в работе?

— Мы постоянно в поиске и периодически делаем какой-то большой проект, бэкграунд. Например, изучили 270 млн изображений в Твиттере с 2011 по 2013 год. Весной моя команда работала с цифровыми копиями номера журнала «Советское фото». Я сказал ребятам в лаборатории — давайте скачаем! И скачали, но выяснилось, что это, конечно, не всё. Несколько месяцев мы их чистили, и я продолжу эту работу по возвращении в Нью-Йорк. Как художник возвращается к каким-то нарративам, так и я постоянно возвращаюсь к социальным сетям даже десятилетней давности. Признаюсь: мне было бы очень интересно сделать проект с данными, связанными с русской историей и русским настоящим, поэтому я приехал сюда в надежде найти такие темы. У нас уже есть база — Инстаграм Петербурга, например.

— В начале 2000-х эксперты уже предполагали, что соцсети будут влиять на нашу жизнь, на общественное мнение даже больше, чем традиционные СМИ. Теперь мы видим — действительно, так и есть. А чего ждать дальше?

— Мы уже носим с собой компьютер-телефон — и всё больше и теснее происходит наше с ним взаимодействие. В какой-то момент что-то произойдёт с телефоном как с объектом — может быть, он будет гибким, с раздвижным экраном и большим разрешением, проекцией. Но это не самое кардинальное. Самое, наверное, для нас важное — понять, каким образом информация или данные производятся, как их люди получают и как ими управляют. Сейчас понятно одно: парадигма действий в Фейсбуке, ВКонтакте и в других сетях, в принципе, не меняется уже лет 10. Вопрос в том, будут ли появляться какие-то новые типы сетей. Мне кажется, что в следующее десятилетие мы будем наблюдать синтез, интеграцию всего того, что уже есть, но сейчас это по каким-то причинам разделено.

Приведу пример из жизни. Моя мама не так давно три месяца провела в госпиталях Нью-Йорка. Это был очень интересный урок с точки зрения передачи данных, информации. Там медсёстры тратили уйму рабочего времени: каждые полчаса отходили от пациентки, смотрели на счётчики, а потом вручную вводили все данные в компьютер — это полный бред! А если сделать так: вы лежите в палате или гуляете вокруг госпиталя, а информация со всех приборов приходит на ваш телефон? Или почему бы мне на телефон не поставить маленькую, за 10 долларов камеру, чтобы наблюдать за больным родственником онлайн?

Идея в том, что есть различные технологии, но искусственно они разделены. Поэтому можно сказать, что следующая революция — это не обязательно новые фейсбуки и новые спутники, а соединённые друг с другом существующие средства информации; сейчас они смыкаются лишь в некоторых местах. Вот аналогия: есть в Красноярске мост через Енисей, а следующий мост — только через 50 км. А почему бы не сделать какой-нибудь наномост через каждые 10 километров, через километр? Такой синтез — вот что пришло мне в голову; вы меня вдохновили!..

— Ваша работа по большому анализу визуальных данных — что это? Попытка сшивки, вытаскивание смыслов?

— Приведу такой пример: вы покупаете книжку по истории искусств — например, по искусству XX века. Там представлено 100, 200 имён, может быть, 400. Но там нет каких-нибудь художников из Красноярска, которые могут быть не менее интересны, чем художники в Нью-Йорке, просто про них никто не писал. И одна из моих мотиваций — сделать такую расширенную историю и современности, и прошлого, чтобы было не 10, не 100 авторов, а, по крайней мере, 10 миллионов.

Но для того чтобы это сделать, надо основательно поработать. Допустим, есть специальная сеть «Behance» для художников, дизайнеров, фотографов, где они размещают своё портфолио. Один студент Гарварда скачал оттуда полмиллиона произведений и даже сделал статистику — сколько там представлено аккаунтов из Америки. На основе собранных данных он опубликовал статью, но в ней ничего не сказано о том, какие у пользователей стили, цвета, идеи, хэштэги.

Если мы хотим писать историю искусств на материале современности, то — у меня несколько наивная идея — давайте будем брать разные стороны современной визуальной культуры: комиксы, телевидение, веб-дизайн, арт-биеннале. Можно автоматически описать какие-то элементы содержания, формы, стиля и как это меняется, перемещается и т.д. Такой работой занимаюсь уже 10 лет, и это в тысячу раз сложнее, чем я думал в самом начале. Труднее хотя бы потому, что элементарно мне не хватает помощников.

— Профессор, какие вещи исследователи начинают видеть благодаря технологиям, чего не видели раньше?

— Гуманитарные науки используют национальные языки для описания культуры, которая состоит из многих компонентов: цвет, эмоция, расстояние, движение и т.д. Мы можем сравнивать, описывать палитру художника не как серенькое-красненькое, а гораздо более точно. Тот факт, что используют язык как дискретную (прерывистую) систему, чтобы описывать непрерывную систему — это немного странно. И когда семиотика в 60-е годы пытается описывать культуру — мне кажется, не очень получается именно потому, что учёные используют национальные языки.

И вот у нас появляется возможность использовать числа — непрерывность, графики, это открывает большие перспективы! Теперь можно описывать исторический процесс, как какие-то непрерывные изменения. Описывать разницу между тем, как люди одеты, какие у них Инстаграмы, использовать сотни каких-то измерений пространства и шкалы, на которых можно различать тысячи и миллионы оттенков. Мы же с вами различаем всё это, а наши метаязыки для изучения культуры пока этого не делали.

— Какие возможности для изучения истории дают технологии оцифровки?

— Это зависит от вашего воображения. Можете использовать, например, количественный метод. Когда люди пытались найти кластеры по стилю одежды, они собрали 100-миллионный Инстаграм и, конечно, нашли. Но то, что нашли — это некий мейнстрим, то есть субкультуры там не были видны. В этом смысле для меня самое главное — это возможность описания не истории на примере какого-то типичного простого человека, а истории гораздо более подробной.

Вы можете описать Красноярск, взяв все социальные сети, аккаунты — это тоже выборка и некая история. В свой нынешний приезд я побывал в Красноярском краеведческом музее, и мне показали шкаф, где хранятся документы отдельных людей — это жутко меня поразило; выходит, мы вообще отказываемся от какого-то обобщения? А противопоставьте этому Фейсбук, где представлены все люди, живущие в Красноярске. Или есть интересный русский ресурс «1917. Свободная история» о событиях, произошедших сто лет назад и описанных самими участниками (представлены дневники, письма, воспоминания, газеты и другие документы, — прим. автора). Для меня это самый интересный гуманитарный проект! Сделан он не учёными из университетской среды, а творческими людьми, и это интересное предложение — некий альтернативный интерфейс к истории. Конечно, мы знаем, кто такой Ленин и кто такой Пикассо, но художники, мне кажется, иногда предлагают альтернативные модели, подсказывающие, как собрать историю.

— Вы ведь изучали экспериментальную психологию и понимаете, что в социальных сетях люди ведут себя не совсем так, как в реальности. Тогда о какой объективности исследований может идти речь?

— Но в реальной жизни люди тоже ведут себя не так, как нам кажется на первый взгляд. Это всё представление, перфоманс. И тут два варианта: во-первых, вы можете изучать социальные сети просто как вещь в себе, а во-вторых — как некое окно в реальность. Если второе, то вопрос: можно ли предложить какие-то количественные методы или алгоритмы, которые позволили бы сделать выводы о том, что на самом деле происходит в Красноярске, если, допустим, мы в Инстаграме видим, как девушки фотографируются на фоне журнала мод? Было бы интересно и на эту тему сделать исследование…

— На лекции вы сказали, что уже 10 лет занимаетесь культурой, и наступило некоторое разочарование. Разочарование от того, что культура неуловима, что её «ценность», «отличие» — это, может быть, 1% изображения?

— Я не случайно дополнительно обучался экспериментальной психологии в Нью-Йоркском университете. Мне тогда казалось, что эти знания нам очень помогут в исследованиях, но теперь понимаю, что, кажется, ещё десятилетия надо ждать, потому что мы до сих пор не знаем, как сети соединяются в мозгу. И чем больше компьютер приближается к моменту, когда он очень хорошо описывает культуру, тем отчётливее я понимаю важность всего того, что он НЕ ВИДИТ.

Это не значит, что новые методы не надо использовать, надо. Просто они дают нам всего лишь первую грубую картину. Представьте себе: спутник снимает какую-то планету, а потом выясняется, что он не видит обратную её сторону. И главная идея — не заменить компьютером человеческое познание, глаза, мозг, а просто дать инструменты гуманитариям, работникам музеев, преподавателям по дизайну, чтобы они сами могли видеть интересные вещи, которые мы пока даже не знаем, как описывать. То есть представить всю культуру перед ними как некую карту современности.

— У вас был проект «Селфи-сити», где вы сделали выборку селфи из 5 городов, обработали на компьютере и по ним анализировали: кто больше делает селфи — мужчины или женщины; где больше улыбаются и др. Одним из этих городов была Москва. Это случайно или интерес к исторической родине постоянный?

— Интерес не случайный. Меня всё больше интересует, что происходит в России. Я вообще никогда не представлял, что приеду в Красноярск и буду здесь выступать, потому что мы эмигрировали в 1981 году, когда все думали, что коммунизм ещё будет… Здесь прекрасные люди — я бы поставил здесь такой хэштег, как #духовность, #теплота. Красноярцы хорошо знают историю, очень любопытны, открыты. Я получил огромное удовольствие от общения с вашими земляками и хотел бы делать какие-то исторические проекты на материале вашего города. Сотрудничаю со всеми заинтересованными людьми, даже со школьниками, и считаю, что не обязательно получать гранты, если есть интересные идеи. Давайте дружить через все сети! Я здесь не в последний раз, намереваюсь ещё приехать в Красноярск и посетить ряд музеев.

Вера КИРИЧЕНКО

Цитаты Льва Мановича

• Социальные сети придумали, как всё современное, в Азии.

• Людям до 25 лет я всегда отвечаю. Остальным — выборочно.

• Если есть интересные данные — вопросы можно придумать.

• Есть ощущение, что Инстаграм забрался в ваш мозг и знает о вас больше, чем вы сами.

• Теперь культура, как атомы во Вселенной. Ежедневно создаются миллиарды культурных артефактов.

• Алгоритм Инстаграма — это самый крутой социолог или теоретик культуры, существовавший когда-либо, потому что у него есть доступ к фото и поведению в сети 800 миллионов людей.

• Инстаграм стал механизмом производства социальных связей и субкультур; раньше эту функцию выполняла музыка.

• Сейчас у каждого гаджет, в мире миллиард фотографов, и они производят культуру.

• Гуманитарные науки должны не комментировать, а помочь увидеть мир.

• До меня никто за это не брался, так что мне это очень интересно.

• Меня всегда спрашивают «So what?». Значит, людей что-то разочаровывает. А я в экстазе.