Ирина БЕЗКОРОВАЙНАЯ: «Ёмкость биосферы не беспредельна...»

— Ирина Николаевна, тема экологии становится уже психологической проблемой. Стоит произнести какое-нибудь слово, типа вырубка, лесные пожары, — и оно действует как красная тряпка, люди не слышат аргументов (что деревья могут быть больны, что пожары в определённом смысле полезны). А вас такая неравнодушная реакция общества поддерживает или скорее пугает?

— То, что у нас общество неравнодушно к проблемам окружающей среды, — это нас, экологов, конечно, радует. Радует и внимание простых людей, и государственных служащих к экологическим проблемам на уровне государства. Но в то же время огорчает, что много спекуляций на этот счёт. Слишком много появилось разных страшилок по поводу экологической ситуации. Понятие экологии стало очень уж модным, всё равно что, как сейчас говорят, словить хайп.

Между прочим, СМИ тоже в этом преуспели, взять хотя бы тему пожаров. Это же естественная жизнь леса, природы. Пожары были, есть и будут. И некоторые проблемы, мне кажется, раскручиваются и приобретают вид страшилки от незнания. Другое дело, когда на естественные природные явления накладывается мощный человеческий фактор. Когда сужается межпожарный интервал, Тренды повышения активности и увеличения частоты пожаров подтверждаются многолетними наблюдениями, и мы можем ожидать увеличения частоты пожаров. Тут есть повод для беспокойства. Если так дальше будет продолжаться, то леса постепенно будут терять свой восстановительный потенциал.

Мы много рассуждаем про экологическое образование общества, но, по сути, ничего не сдвигается с места.

Каждый вворачивает, где надо и не надо, экологические термины. Да простят меня гуманитарии, но раздражают такие понятия, как «экология языка» или «экосистема университета». Экосистема — это, конечно, система, но не в смысле «чистая», в ней, извините, все друг друга кушают. И на этом она стоит. А у нас получилось, что «экология» = «чисто». Но это неправильно!

— Человечество себя загнало в угол, или всё в рамках допустимого? И вообще — может, природа всё сдюжит? Цветок пробьётся сквозь асфальт, испорченные человеком территории зарастут лесом, а реки очистятся.

— Человечество однозначно загоняет себя в угол. Ёмкость биосферы не беспредельна. Хотя разные экосистемы по-разному устойчивы. Например, лес более устойчив, чем тундра. Есть американский фильм «Земля: Жизнь без людей», где смоделирована ситуация: что бы случилось, если бы человек на Земле просто исчез? Я иногда студентам его показываю и прошу порассуждать, а нужен ли вообще человек на планете? Без него она бы прекрасно жила. Своим желанием сделать свою жизнь всё лучше и лучше мы, по сути, делаем хуже и себе, и планете.

Сейчас много говорят про «зелёные» технологии, к которым мы должны стремиться («зелёная» химия, зелёная экономика и т.д.). Всё это замечательно, но есть тут какая-то утопия. Потому что абсолютно от технического прогресса мы не уйдём никогда. Вот пример: ветряные мельницы нам сначала преподносили как абсолютно чистую технологию получения энергии. Но уже известно, что люди, живущие в районах, где много ветряных мельниц, страдают от шума. И непонятно, как с этим шумовым загрязнением справиться. И потом — где-то должно быть производство этих мельниц, которое обязательно связано с воздействием на окружающую среду. Далее: сломанные мельницы нужно где-то утилизировать. Всё неоднозначно. Недавний пример с замерзающим Техасом показал, что должен быть баланс — нельзя абсолютно уходить в солнечные батареи и ветряные мельницы, потому что всё может закончиться коллапсом, как и произошло в упомянутом штате.

— Уровень экологичности в разных регионах планеты сильно отличается. Скажем, Европа чистенькая, а в страны Африки свозят мусор со всего мира, и там уже целые мусорные города. Наличие таких полюсов критично (в том смысле, что где-то может прорваться) или важна всё равно «средняя температура по больнице»?

— Мусор — это одна из глобальных проблем. Сейчас мировой океан — это абсолютно загрязнённая среда, «бульон», в котором плавает тот же пластик самого разного размера. Мы на кафедре, кстати, в настоящее время начали исследования загрязнения наиболее важных водных объектов Красноярского края микропластиком. Если обратиться к нашему региону и городу, то каждый наверняка назовёт проблему с мусором одной из главных. Она требует много финансовых вложений и не решена абсолютно. Менталитет должен поменяться как у обывателей, так и у тех, кто будет вкладывать деньги в утилизацию, сортировку, транспортировку и т.д.

Полюса чистоты и засорённости разных точек на нашей планете в любом случае касаются всех нас. Давайте не будем про Африку и Европу, а про наш город. У нас много коттеджных посёлков появилось, и хозяева в своих дворах наводят красоту, садят цветы, а потом едут отдыхать на природу, например за грибами. И что там в лесу? Горы мусора. Лес возле города на 80% засорен именно бытовым и строительным мусором. И при чём тут «средняя температура по больнице»? Все «мелочи» потом превращаются в глобальные проблемы. Как сказал Михаил Булгаков — разруха в головах, и надо в голове сначала навести порядок.

— Сейчас Красноярску крайне необходим новый полигон твёрдых коммунальных отходов, но жители пригородных районов не позволяют его создавать. Где выход?

— Только договариваться, разъяснять и предлагать разные варианты решения проблемы. Привлекать экологов, чтобы они делали оценку, насколько полигон эффективен и безопасен для жителей. Такие полигоны должны быть достаточно удалены от населённых пунктов, а вокруг нужно делать оздоровительные зелёные зоны, чтобы они были барьером между полигоном и населённым пунктом. Но чем дальше полигон, тем он более затратный, поэтому нужно всё хорошо считать. У нас край-то огромный, и много деревень и сёл, которые удалены. Я часто езжу в экспедиции и вижу, как у сельчан решается вопрос с мусором. А никак: просто помойка рядом с деревней.

— Какие, на ваш взгляд, главные экологические опасности, с которыми человечество может столкнуться в ближайшие годы?

— Я бы назвала три серьёзные проблемы. Первое — загрязнение и кризис, связанный с утилизацией антропогенного и техногенного мусора. Второе — деградация земель из-за загрязнения и неумелого освоения территорий. Человеку-то нужно чем-то питаться, так как население растёт, продуктов питания на всех не хватает, и самое простое — увеличивать территории, на которых можно выращивать сельскохозяйственную продукцию. Подчас такое происходит даже там, где в принципе нельзя это делать в силу особых почвенно-климатических условий, и поэтому мы теряем продуктивность земель. И третье — это изменение климата, о котором все говорят. Теперь уже точно известно, что на естественные процессы, связанные с динамикой климата, накладывается ещё и антропогенный фактор. В то же время человек пока ещё не научился делать точные прогнозы, они не всегда соответствуют действительности, и последняя ситуация с замерзающим Техасом тому подтверждение.

— Кажется, одна из причин экологических проблем — разрыв между мнением специалистов и людьми, принимающими решения. По крайней мере, так развивалась экономика ещё недавно. А сегодня насколько экологические требования в приоритете?

— Действительно, этот разрыв между учёными-экологами и производственниками и управленцами был и есть, но сейчас, к счастью, стал сокращаться. Я думаю, это связано с пониманием проблем. С другой стороны, этому способствует и улучшение законодательства в природоохранной деятельности. Появляется много нормативных актов, регламентирующих экологические правоотношения. Краевое министерство экологии и рационального природопользования очень хорошо сейчас в этом смысле работает, отслеживает различные нарушения, и нас как экспертов приглашают участвовать в оценке негативных последствий от деятельности того или иного предприятия.

Радует, что продвинутые руководители вкладываются в экологическую тему. Наша кафедра, например, работает с Роснефтью, а у них существует грантовая программа финансовой поддержки различных экологических проектов. Недавно мы участвовали в целевом конкурсе прикладных научных исследований, направленных на решение проблем городского развития, и получили грант Краевого фонда науки. Конкурс был объявлен при поддержке администрации города Красноярска, и, получив проект, мы вступили с ней в диалог, чтобы понять, чего от нас ждут.

Оказалось, что актуальна проблема организации зелёных устойчивых зон в городской черте. С одной стороны, важно, чтобы жителям там было комфортно отдыхать, а с другой — чтобы эти зоны справлялись с рекреационной нагрузкой. Взять хотя бы всем известный эко-парк «Гремячая грива». Здесь нужно и территорию очистить от мусора, и есть необходимость на отдельных участках заменить старую растительность, подобрать родные лесные виды, характерные для данной местности, — сосна, ель, пихта, рябина.

Сотрудники нашей кафедры, к примеру, профессор Валерий Владимирович ЗАВОРУЕВ, участвуют в различных экологических экспертизах, которые периодически заказывает министерство экологии и рационального природопользования. Летали мы и в Норильск, когда случился аварийный разлив нефти. В этом случае важно с умом подойти к решению проблемы и понять, справляется ли экосистема самостоятельно с загрязнением, ведь самоочищение всегда лучше, чем вмешательство извне.

— В СФУ кафедра экологии и природопользования имеет богатую историю, она одна из самых крупных, и это адекватно проблемам, с которыми вам надо разбираться. Расскажите, как кафедра создавалась.

— Кафедра создана в 1977 году под руководством директора Института леса и древесины им. В.Н. Сукачёва академика Александра Сергеевича ИСАЕВА. Тогда вообще был поворот к экологическим проблемам. Кафедра уникальна тем, что объединяет много разных направлений, и у нас ещё с тех времён сохранились тесные связи с Красноярским научным центром СО РАН.

В 1986 году кафедру возглавил профессор КГУ Юрий Сергеевич ГРИГОРЬЕВ, и она обрела другое название — кафедра экотоксикологии и микробиологии. Уже тогда было понимание, что одна из задач экологии — это оценка состояния природной среды, и Юрий Сергеевич занимался и по сей день занимается разработкой методов биоконтроля состояния окружающей среды (вода, воздух, почва) с помощью биологических тестов и биоиндикаторов. Сейчас большая часть экологических лабораторий в России пользуются методиками, разработанными Ю.С. Григорьевым.

В 2010 году произошло объединение нескольких кафедр — лесоведения, эволюционного ландшафтоведения (исторической экологии), экотоксикологии и микробиологии и кафедры экономики и природопользования. Это слияние исторически важно, потому что с 2010 года кафедру возглавил в то время ректор СФУ академик Евгений Александрович ВАГАНОВ. Учёный основал научную школу дендроклиматического мониторинга лесов Северной Евразии, и наши студенты активно вовлечены в исследования. Мы очень гордимся тем, что Евгений Александрович и сейчас продолжает работать на нашей кафедре.

— Почему в названии кафедры «экология» дополнена «природопользованием» и на чём делается акцент?

— Природопользование — это взаимоотношение человека с ресурсами природы. Они могут быть разными, и важно уметь пользоваться этими ресурсами, чтобы не навредить. Эколог — сродни врачу, надо полечить природу, но не навредить при этом. Или использовать ресурсы так, чтобы минимизировать это воздействие.

После слияния многих направлений кафедра стала комплексной — объединяет и фундаментальные знания исследования экологии, и прикладные вещи, связанные с рациональным природопользованием.

— Какие направления на кафедре наиболее продвинуты и какие самые весомые результаты?

— Направлений несколько: изучение современного состояния ландшафтов, климата, почвенного и растительного покровов. А что касается достижений, то большой пул работ связан с изучением лесных экосистем. В последнее время мы особенно активно исследуем процессы восстановления лесных территорий после пожаров. Работаем совместно с сотрудниками Института леса СО РАН, имеем гранты разного уровня — от Красноярского фонда науки до РФФИ. В прошлом году получили финансовую поддержку наших исследований от Восточно-Сибирской нефтегазовой компании (дочерняя структура Роснефти). Сейчас мы на стадии верификации данных, полученных в результате наземных наблюдений и информации от сотрудников Института леса, добытой дистанционными методами.

Что касается лесных территорий, то тут мы ведём темы, связанные с углеродным балансом, и сотрудник нашей кафедры Анатолий Станиславович ПРОКУШКИН (он также заведует лабораторией в Институте леса) стал членом экспертного совета при Министерстве науки и высшего образования РФ по вопросам научного обеспечения развития технологии контроля углеродного баланса. Речь о карбоновых полигонах, которые предполагается организовать по всей стране, и на территории Красноярского края в том числе. У нас всё для этого есть — мощная приборная база, целый пул научных исследований в данном направлении.

Много имеется работ по экологическим проблемам города, возглавляет это направление на кафедре профессор Ольга Викторовна ТАРАСОВА.

— Вы занимаетесь и математическим анализом, построением эколого-экономических моделей...

— Возглавлял это направление специалист мирового уровня, глубоко изучавший теорию катастроф, доктор физико-математических наук, профессор Рэм Григорьевич ХЛЕБОПРОС. Это во многом благодаря ему произошёл разворот к проблемам города. Он работал над созданием математической модели, которая должна была учесть абсолютно все факторы экономического и экологического равновесия г. Красноярска. К сожалению, несколько лет назад учёный ушёл из жизни. Сейчас работы в этом направлении продолжают доктор биологических наук Владимир Леонидович ГАВРИКОВ, кандидат экономических наук Антон Игоревич Пыжев и другие.

Есть ещё на кафедре темы по реконструкции полеоэкологической истории ландшафтов и, в частности, болот. Знать историю важно для моделирования тех изменений, которые нас могут ожидать, допустим, в связи с изменениями климата.

— Если говорить о современном состоянии ландшафтов — насколько они поменялись за последние десятилетия? Вроде бы: человек наступает на природу. Но с другой стороны — население в Сибири уменьшается, ранее распаханные земли вновь покрываются лесом. Происходит окультуривание или одичание территории?

— Это естественный процесс. Если там, где много лет была пашня, начинает расти лес, значит, он раньше там был и просто возвращается на своё место. Вообще, с этими залежными землями — отдельная история, потому что в последнее время в сельском хозяйстве и почвоведении обсуждается вопрос возврата залежных земель в сельское хозяйство. Но есть и другая точка зрения — экологов, и я больше её поддерживаю. Коль уж мы забросили эту территорию, и там начал расти лес, давайте дадим ему возможность вырасти. Это с точки зрения экологической оптимизации среды будет гораздо лучше, чем если мы сейчас опять будем раскорчёвывать и распахивать. Пусть растёт. Когда леса много — это хорошо.

Лучше вкладываться в сельское хозяйство по-другому, чтобы повысить продуктивность уже имеющихся сельско-хозяйственных земель. Расширение распаханных территорий приводит к деградации земель, развиваются водная эрозия и дефляция, а для определённых территорий это очень серьёзно. Мне кажется, лучше дать природе отдохнуть и восстановить себя.

— На кафедре есть лаборатория экологического мониторинга. И что она мониторит?

— Лаборатория не является чем-то отдельным, она связана с теми направлениями, которые ведутся на кафедре, а это мониторинг городской среды, послепожарного восстановления территорий, мониторинг загрязнения разных сред и т.д. В исследованиях принимают участие студенты и аспиранты. Свои исследования они проводят на имеющемся в лаборатории оборудовании. Учебные занятия, где мы студентов учим методам экологического мониторинга, тоже здесь проходят.

— И вопрос скорее философский. Что реально может изменить СФУ как вуз и каждый из нас для природы?

— Я бы хотела, чтобы в нашем обществе и в университете постепенно менялось экологическое мировоззрение. Для этого многое делается. Например, благодаря Евгению Александровичу Ваганову более десяти лет наша кафедра в стенах университета практически на всех площадках читала курс «Экология». Некоторых студентов и преподавателей это раздражает. Нам говорят: не надо тут про пестики-тычинки рассказывать. Но мы даём базовые вещи, чтобы люди не ассоциировали экологию только с загрязнением воздуха.

Отношение студентов и преподавателей к «модной» науке в нашем вузе постепенно меняется. Хочется, чтобы экологи слышали экономистов, экономисты слышали социологов, и все вместе мы бы продвинулись в решении многих экологических проблем нашего города, региона и страны.

Вера КИРИЧЕНКО