Научному сообществу Красноярска предложена к обсуждению тема «Имиджи Сибири: прошлое и будущее». Но первая проблема возникает уже при знакомстве с формулировкой темы выступления доктора философских наук В.И. Супруна. Поскольку в докладе авторского определения содержания понятия «имидж» не прозвучало, извините, начну с Википедии.
«Имидж (от англ. image — «образ», «изображение») — искусственный образ, формируемый в общественном или индивидуальном сознании средствами массовой коммуникации и психологического воздействия. Имидж создаётся пропагандой, рекламой с целью формирования в массовом сознании определённого отношения к объекту. Может сочетать как реальные свойства объекта, так и несуществующие, приписываемые».
Современный Интернет позволяет быстро составить картину терминоприменения, например по Красноярску: рекламно-издательская группа «Нью Имидж. Красноярск», склад-магазин автозапчастей «Лада-имидж», имидж-агентство «Школа стиля», «ЗАО БИТ ИМИДЖ (ломбарды)» и прочее. Посмотрел «имиджи Сибири» — здесь на Интернет-сайтах монополия новосибирцев, около пяти лет ломающих копья вокруг вопроса, как бы нам (т.е. им) улучшить имидж Сибири, т.е. Новосибирска, что одно и то же, по их мнению.
Для красноярцев тема имиджа тоже не нова, но наша скромность не позволяла замахиваться на всю Сибирь. Например, ещё весной 2003 года состоялась международная конференция «Имидж Красноярского края. Будущее региона», которую организовал Союз правых сил. В апреле уже нынешнего года в Сибирском государственном аэрокосмическом университете прошло заседание круглого стола под названием «Имидж Красноярского края», которое стало частью большого комплекса мероприятий IX Всероссийского студенческого фестиваля «Неделя PR и рекламы на Енисее 2011». Делаю вывод: права Википедия, «имиджем» называют формируемый с помощью средств массовой информации и целенаправленного психологического воздействия определённый образ какого-либо объекта. И занимаются этим у нас в Красноярске коммерсанты, молодые журналисты и не очень удачливые политики. Занятие же «имиджем» всей Сибири в нашем городе мне обнаружить не удалось.
Я историк и обязан отталкиваться от базового понятия, сложившегося в русском языке на основе европейской науки и культуры. О русском языке я упомянул не случайно, историки и филологи, в отличие от других гуманитариев, во всех странах работают на национальных языках. Так вот, «имидж», согласно одному из последних изданий «Oxford Russian Dictionary», имеет семь вариантов перевода, при этом в философско-концептуальном смысле русским эквивалентом «image» указывается понятие «образ», а синонимом уже заимствованного слова «имидж» признаётся слово «репутация». Делаю для себя умозаключение — в «образе», то бишь «имидже», всё бесконечное разнообразие и внутренняя противоречивость объективной реальности предстаёт в достаточно «простом», «непротиворечивом», целостном виде.
Тем не менее, современная общественная практика, определяемая интересами вненаучного познания, уже приспособила новый иноязычный термин для других реалий. Через анализ размещённых в Интернете материалов можно понять, какое содержание в понятие «имидж» вкладывает Владимир Супрун. Наш новосибирский гость давно уже обозначил свою позицию противника пропаганды и рекламы. И при этом он говорит на одном из мероприятий — «…это ещё просто образ, а не имидж, так как имидж требует не только видения, но и созидания, конструирования и воплощения». Делаю вывод — под «имиджем» Супрун понимает сконструированный идеальный образ чего-либо, в данном случае — Сибири. И создаётся этот идеальный образ не для примитивной продажи чего-либо, в данном случае Сибири, а для воплощения этого идеального образа в материальную реальность на паях с теми, кого этот образ может привлечь. Возможно, я не правильно понял Владимира Ивановича, но дальнейшие изыскания излишни и могут увести в философские или исторические дебри, поэтому перейду к следующему слову — Сибирь.
Здесь проблем, казалось бы, меньше. И не только потому, что знакомо это слово с детства. Наш новосибирский коллега полностью согласен с мнением составителей Британской энциклопедии, называющих Сибирью всё, что находится между Уралом и Тихим океаном; полагаю, что в качестве прочих границ принимаются Северный Ледовитый океан и сухопутная государственная граница с Кореей, Китаем, Монголией и Казахстаном. Если не учитывать мои предположения, то Сибирь, по мнению составителей Британской энциклопедии, — явление чисто географическое, поскольку её границы никаким образом не привязываются к человеческим институтам. И так всегда: подсознательный образ Сибири — территория без людей.
История Сибири начинается с захватом в 1582 г. казачьей дружиной атамана Ермака столицы Сибирского ханства. До этого сложно говорить о какой-либо Сибири, и не только потому, что Сибирское ханство объединяло лишь небольшой кусочек территорий между Уралом и Тихим океаном, но и потому, что даже войска Ивана III ходили не в Сибирь, а в Югру.
Сохраняются стереотипы о каком-то быстром и лёгком освоении русскими Сибири, землепроходчестве. Но повнимательнее посмотрите на цифры и географические названия. Столица Сибирского ханства с боем захвачена всего через тридцать лет после захвата Казани, а уже после взятия Ермаком Сибири для постройки первого острога на Енисее понадобилось почти 40 лет. Первый же острог в районе Минусинска, куда казаки впервые добрались ещё при жизни хана Кучума, удалось поставить лишь через сто лет с четвертью после разгрома Сибирского ханства. Таким образом, между присоединением к России Сибирского ханства и ликвидацией соседнего с ним государства енисейских кыргызов прошло почти столько же лет, сколько отделяет основание Хабаровска и Владивостока от нашего времени. Далее не буду напоминать, что присоединение Алтая было связано с событиями второй половины XVIII века, а в Туве ещё не праздновали ни одного столетнего юбилея какого-либо события, связанного с русским присутствием на их территории. Таким образом, как не было никакой общей истории у Сибири до вхождения в состав России, так и не было единовременного акта присоединения этой территории. Сибирь по кусочку присоединяли и Иван Грозный, и Борис Годунов, и Пётр Первый, и Александр Второй, и даже Сталин. Если дальше продолжать рассматривать историю Сибири, то мы увидим, что при ближайшем рассмотрении и прочие стереотипные представления о её единстве могут оказаться эфемерными.
Но Сибирь как единое целое, от Урала и до Тихого океана, в общественных представлениях существует. Существует устойчивое понятие Сибирь, «имидж Сибири» обсуждается на самом высоком уровне. И предмет для исследования не просто есть, он лежит на поверхности. Позволю себе привести пример из личного опыта. В детстве, в том возрасте, когда я начал понимать, что содержание школьного учебника не всегда совпадает с окружающей действительностью, и стал задавать всякие глупые вопросы окружающим, я спросил у своего деда — «ты кто?», он гордо ответил — «чалдон». Естественно, я не понял, и тогда он с некоторым раздражением пояснил — «русский сибиряк». С тех пор, если речь в серьёзном сообществе заходит о Сибири вообще, то я вспоминаю всё ту же фразу. Ведь ни в Игарке, ни в Чите, ни в Кызыле местные жители свою землю не называют Сибирью, а большая часть территории бывшего Сибирского ханства административно не входит в состав Сибирского федерального округа. Но мне просто не встречаются работы, в которых серьёзно рассматривается объективная основа «общесибирской особости».
Конечно же, образ или имидж определённой общности, именуемой уже полтысячелетия Сибирью, существует. Этот образ является отражением определённой объективной реальности, а не пиар-кампании. Но объективной реальностью здесь являются не только и даже не столько реалии самой Сибири, сколько реалии тех, у кого этот образ существует. Если говорить грубо, представление о Сибири у конкретного человека создаётся не размерами Сибири, а размерами карты, висящей над диваном обывателя или на стене школьного класса. И представление о лесах Сибири сформировано типографской краской, а 99% жителей даже сибирских городов не знают, что лес для строительства той же общественной бани поселка Тура, расположенного в самом «центре Сибири», завозили за несколько тысяч километров. Все удивляются, почему у Сибири такой противоречивый образ (имидж): такая богатая, а люди живут бедно. А как может быть по-другому, если сибирскую сосну быстрее и дешевле доставить в Китай, чем, например, в Норильск.
Вообще, не только не стоит сетовать по поводу негативного имиджа Сибири, но и не надо прилагать больших усилий, чтобы понять объективную основу этого. Достаточно взять официальные статистические данные. Первое место Сибирский федеральный округ занимает только по одному показателю — уровню преступности на душу населения, а отнюдь не по добыче полезных ископаемых или производству чего-либо вообще. По обороту же розничной торговли или количеству метров жилплощади на ту же душу населения мы занимаем последнее место в России. Показатели уровня безработицы, где мы лидеры вместе с Кавказом, — это к вопросу о «дефиците» рабочих рук. И после этого мы будем говорить, что нас с имиджем кто-то обидел…
Поскольку почти все участники дискуссии по имиджу Сибири являются обладателями учёных степеней, нелишне напомнить, что целью научного познания является сокращение разрыва между объективной реальностью и субъективным её отражением. И дело не только в том, что этика учёного не позволяет заниматься имиджмейкерством в той части, которая предполагает «приписывание объекту несуществующих свойств». Вряд ли стоит ожидать какой-либо пользы от инвесторов, если их привлекли посредством «приписывания этих свойств». Сказанное не означает, что учёность и имиджмейкерство несовместимы. Напротив, объективная реальность переходит в субъективное её отражение лишь через познание.
Нам предлагают заняться имиджем Сибири. Имидж Сибири, конечно же, не может быть нам безразличным, и сибирская идентичность является определённой реальностью. Но что стоит за этой «сибирскостью», что она отражает? Есть подозрение, что сибирская идентичность оправдывает отсутствие какой-либо устойчивой, лично и общественно значимой идентичности. По моим исследованиям, жители сибирского региона знают только Ермака. 99,99% процентов красноярцев не знают имён ни первого сибирского губернатора, ни первого почётного гражданина Сибири, ни времени существования Сибирской губернии, ни времени существования Сибирского края. Можете сами себя проверить: например, вспомнить, какого числа и под каким флагом красноярская интеллигенция в XIX веке праздновала «День Сибири».
Имидж Сибири — это имидж в первую очередь Новосибирска, и для этого даже не надо открывать гугловский поисковик или брать научное заключение лингвиста. Красноярцам при всём желании оказать решающее влияние на формирование сибирского имиджа не удастся, поскольку в Красноярске жителей в полтора с лишним раза меньше, чем в Новосибирске, а население Красноярского края составляет около 10% населения «большой» Сибири. Утверждение уважаемого Владимира Супруна, что для имиджа Красноярска первичен имидж Сибири, далеко не бесспорно.
Образ Сибири во всём его многообразии — это своеобразный «колониальный бренд». Об этом говорит и история распространения этого термина, принесённого татаро-монгольскими завоевателями, закреплённого присланными из Москвы воеводами. И сегодня Сибирью называют в Европе просто всю азиатскую часть России. Но жёсткое разделение мира на Европу и Азию не отражает русской истории, не лежит в основе русской духовной и материальной культуры. И если для представителя Западной Сибири сибирская идентичность имеет определённую историческую основу, то уже для коренных красноярцев это, повторюсь, колониальная риторика, абсолютно справедливо имеющая место по причине того, что большинство жителей края являются приезжими или красноярцами в первом поколении.
Но у нашего региона есть другой «бренд» — «Красноярский край». И наименование «Красноярск» никто не приносил, никто не навязывал. Более того, «навязанный» было нам «Новокачинск» не прижился, вокруг нас остались Ачинск, Канск, Минусинск, Абакан, Томск, Енисейск, Иркутск, Омск, Барнаул, а мы остались Красноярском. И это образ особости, исключительности. Я не хочу здесь говорить о том, лучше Красноярск или хуже других городов, более того, особость наша имеет достаточно проявлений со знаком «минус». Но исключительность Красноярска реальная, окружающая нас на каждом шагу. Наш тотем — Лев, а не сибирские лошадь и тигр; никакой другой большой город Сибири под своими улицами не хранит остатки городов тысячелетней давности. Из стен Красноярского духовного училища, Красноярской
совпартшколы, других учебных заведений вышли выдающиеся учёные, получившие всемирное признание. У нас Ленин написал «Развитие капитализма в России» — теоретическое обоснование революции 1917 года, перевернувшей мировую историю ХХ века. Ну и что бы не было сомнений — наш край стал основой Джучиева улуса, положившего начало современному российскому государству.
Здесь отмечены лишь некоторые исторические реалии, лежащие в основе особости Красноярского края. При этом родная история красноярцам, увы, известна мало. Но это имеет положительную сторону не только по части «имиджестроительства». Получается, у Красноярска огромный потенциал для своего развития, не только не задействованный, но даже неизвестный большинству красноярцев. Имеется серьёзная перспектива создания особого, в том числе и по своей привлекательности для инвесторов, «образа Красноярска», и этот «образ» может выполнять функции «имиджа» даже без приписывания «несуществующих свойств объекту».
Я полагаю, что «имиджестроительство» Сибири на берегах Енисея в лучшем случае является пустым занятием, а вот сформированный с помощью профессиональных историков и филологов «образ Красноярска» может серьёзно повлиять на «имидж Сибири», помочь нашим новосибирским коллегам найти «инструменты влияния» на американских экспертов.
Владимир ДАЦЫШЕН, доктор исторических наук