Сайт СФУ
Сибирский форум. Интеллектуальный диалог
сентябрь / 2012

Зачем декор,
если нет качества жизни?

Один из лучших российских специалистов по архитектуре, градостроительству и дизайну городской среды на сентябрьскую конференцию в СФУ приехать не смог. Свои вопросы доктору архитектуры, профессору кафедры градостроительства Санкт-Петербургского архитектурно-строительного университета Валерию Анатольевичу НЕФЁДОВУ мы отправляли по e-mail. Ответы превзошли ожидания.

Профессор, читавший лекции в вузах США, Китая, Франции, Германии и Италии, автор нескольких книг посвятил нам несколько дней, нарисовав (и проиллюстрировав фотографиями из собственного архива) такую картину современного города, от которой захватывает дух. Настолько отличается она от наших представлений и от наших городов.

Типовые города

Валерий Анатольевич, мы предварительно забрались на ваш сайт www.urban-landscape.ru , посмотрели все материалы, впечатлились теми новыми решениями, которые предлагает Европа. Но первый вопрос хотелось бы задать как раз о Казани, застройку которой вы анализируете. В частности, что там неэффективно используются самые выгодные территории — в центре, на берегу реки… В Красноярске схожая ситуация. Долгие годы берега Енисея были заняты предприятиями. Сейчас многие из этих предприятий закрыты, появляется возможность выхода города к реке. Но нет никакой уверенности, что если эти территории и отдадут под жилую элитную застройку (как планируется) — это изменит городскую среду.

Тема редевелопмента (или просто нового освоения с изменением функций) бывших промышленных территорий по берегам рек уже несколько десятков лет относится к числу самых актуальных в развитии многих городов. Для Европы уже стали воплощенной реальностью подобные примеры в Копенгагене на базе старого элеватора, в Берлине на территории, получившей название Wasserstadt вдоль Rummelsburger Bucht, в Хельсинки в районе Arabianranta на месте старого керамического производства или в Стокгольме в одном из лучших жилых районов Европы Hammarby Sjostad.

Если бы специалисты, приступающие к освоению подобных территорий в России, включая Красноярск, могли увидеть воочию эти оазисы цивилизации, то на многое бы у них открылись глаза! Преобладание в этом списке именно северных, скандинавских примеров помогает избавиться от многих отечественных «страшилок» про климатические «невозможности». Но первое, что удивило бы, так это степень сохранения на этих территориях старых промышленных построек, превращенных не только в новые культурные и спортивные центры, но и массово в жилые дома с использованием новых технологий.

Только никто и нигде не называет подобную застройку элитной! Эти здания заселяются произвольно и очень состоятельными людьми, и менее обеспеченными для предотвращения феномена сегрегации или обособления богатых от бедных. Явлений, подобных новому питерскому комплексу «Дом у моря» на берегу Гребного канала, надёжно обнесённому высоким металлическим забором, не происходит в цивилизованных странах. А по уровню комфорта свободно стоящие на берегу канала Hammarby в Стокгольме городские виллы в 4-5 этажей ничуть не уступают петербургскому комплексу у воды, только вокруг них нет капитальных заборов (фото внизу). А чего стоят сохраненные на берегу канала камыши, экономичные и долговечные дощатые дорожки вдоль воды со свободным доступом для всех желающих без признаков элитной сегрегации!

Увы, питерская практика уже далеко зашла в наступлении на береговые территории консолидированными заборами, к примеру, на Суздальских озерах, лишив многих горожан доступа к воде. Поэтому упоминание об элитной застройке на бывших береговых промышленных территориях, включая Красноярск, никак не означает, что население города от этого может получить зримый положительный эффект. Синдром «заборности», крепко привязавшийся в России к понятию элитности, не оставляет много шансов на гуманный ландшафт.

И можно долго удивляться тому, с какой стабильностью в Германии, регулярно превращающей бывшие промышленные и портовые территории в самые современные парковые и жилые пространства, не иссякает запас гуманных идей по возвращению надолго выведенных из использования человеком территорий в полноценную рекреационную и жилую среду. Парки вместо бывшей промышленности доступны и популярны у людей. И финансируется это из централизованного или регионального бюджета. На примере очередного Landesgartenschau на территориях предприятий текстильной промышленности Erba в Бамберге на берегу городского канала это видно как нельзя лучше.

Но для этого, к сожалению, в сознании многих наших инвесторов и застройщиков должны произойти радикальные качественные подвижки. Включая то, что реальной и основной ценностью любого города является здоровье и работоспособность всего городского населения, обеспечиваемые полноценной городской средой по берегам рек, а не прекрасные панорамы, открывающиеся из окон ограниченного числа людей, обнесенных забором.

Один из самых актуальных красноярских проектов — начало строительства четвёртого моста через Енисей. Подступы к мосту уже расчищаются, и территории бывшей деревянной застройки начинают заполнять дома панельной архитектуры. То, что могло бы сформировать новое лицо города, никак не будет отличаться от типичных безликих районов.

С мостом всё достаточно ясно: чем больше современных мостов, тем реальнее решить проблемы с городским движением. В Санкт-Петербурге с этим давно знакомы, поэтому таким болезненным становится отказ от строительства Ново-Адмиралтейского моста, равно как и Орловского туннеля.

А вот строительство у новых мостов имеет реальный шанс выйти из разряда типовых, так как при движении по мосту возникает возможность показать городские панорамы в самом лучшем виде и создать, говоря специальным языком дизайна, некие визуальные «коды» пространства. И говорить о дополнительном ресурсе для современной архитектуры применительно к таким участкам можно и нужно.

Понятия типовой архитектуры нет в развитых странах, но о неком повторе архитектурных форм можно говорить на уровне жилой группы, т.е. порядка 3-4 домов, формирующих двор и предполагающих композиционное единство пространства. И даже при кажущейся схожести прямоугольных объёмов для групп зданий, как правило, не используются ни одинаковые цвета, ни фактуры поверхности, ни силуэтные или пластические решения фасадов. Благодаря этому жилые здания очень легко распознаются, и как результат понятие идентичности городской среды складывается в равной степени как из качества архитектуры, так и из качества среды, их окружающей.

Понимая прекрасно, что жилых домов в городах строится намного больше, чем общественных зданий, именно с жилыми домами связаны самые смелые концептуальные разработки молодых архитекторов в Европе. Новые жилые дома в Копенгагене можно отличить от новых зданий в Париже, а дома в Хельсинки никогда не спутать с жилыми домами в Берлине.

Но никогда этот поиск не идет по пути «навороченной» архитектуры с декором: башенки, фронтончики, полированный камень или дорогой кованый металл на балконах. Путь к разнообразию и уход от типового однообразия застройки заключен в нахождении оригинальных комбинаций, в решении первого и последних этажей жилых зданий, варьировании пластики и колористики фасада.

Уход от типовой застройки не должен идти по пути удорожания каждого строения, а может и должен достигаться развитием реально конкурентного, конкурсного проектирования жилых зданий. С обязательным включением в программу проектирования и вопросов энергосбережения, и экологичности, и интегрированности с природой. Поспешность, с которой реализуются у нас весьма грандиозные кварталы, всё больше отрывается от того, что в международной практике принято называть архитектурой жилой среды. И обращение к реальным ценностям мирового рынка жилой архитектуры для России очень актуально, так как может постепенно переместить акценты в архитектуре жилых строений с откровенно затратного декорирования к технологичному, экологичному и функциональному совершенствованию жилья.

Тогда, возможно, и с излишней типизацией, а, главное, с гарантией гораздо большей комфортности для проживающих проблем заметно сократится. На примере даже одного жилого комплекса «Вишневый сад» в Казани можно утверждать, что в России подобное возможно (фото ниже). Просто ответы на многие вопросы жилой среды надо искать не в решении фасадов, хотя они тоже важны, а в качестве и уровне обустройства пространства для всех живущих. Как внутри дома, так и в его окружении.

На своём сайте вы рассказываете о германском опыте перевода бывших промышленных районов в современную парковую зону. Там и экофермы (с передачей опыта животноводства и садоводства, которые могут быть интересны и детям, и взрослым горожанам), и интерактивные лужайки, и функциональные водоёмы. Такие формы переформатирования пространства (а в Красноярске десяток заброшенных предприятий в черте города) — для нас остаются мечтой. И не только из-за недостатка воображения. Одна из причин — климат. Если 4 месяца в году лужайки у нас завалены снегом, а ещё 5 месяцев находятся в состоянии весеннее-осенней распутицы, то это кажется неразрешимой задачей. С другой стороны — очень удобная «отмазка», чтобы никаких решений и не искать.

Вопрос этот реально достоин обсуждения. Накопившаяся инерция мышления и укоренившаяся неготовность думать о городской среде в зимнее время как об абсолютно пригодном для инноваций пространстве жизни человека стали со временем устойчивым психологическим барьером для пересмотра отношения специалистов к зимнему городу.

Как самый эффективный способ освобождения от многих отечественных традиционных «страшилок» мог бы предложить городским специалистам посмотреть своими глазами, как живут северные города, например, в Скандинавии именно в разгар зимы, когда они тоже завалены снегом. Стоит только однажды поменять маршрут поездок в холодном январе или феврале (вместо, увы, преобладающего в массовом сознании варианта с Турцией или Египтом, собраться в Норвегию, Швецию или Финляндию), то там можно увидеть ответы на многие наши вопросы. И на то, как эффективно решаются проблемы со снегом. И как зимнему городу прибавляется красок благодаря более многоцветному решению архитектуры (в районе Hammarby Sjostad, Стокгольм). И как за счет применения ярких форм детских игровых устройств (Arabianranta), иных растительных форм город остаётся зеленым даже под снегом (район Ruoholahti, Хельсинки). Жизнь северного города в зимнее время не замирает, а переходит в другие формы. И то, что на улицах прибавляется порция зимней альтернативной растительности, к примеру, вереска, позволяет избежать унылой черно-белой картины городского ландшафта. Зимующие культуры растительности, сохраняя зеленую массу, зрительно «спасают» даже столь утилитарные мусорные площадки, правда, с вакуумным сбором твердых отходов.

Из примеров, достойных упоминания, можно привести решение с искусственной горой в районе Hammarby Sjostad в Стокгольме, в которую были превращены экологически проверенные твердые отходы и строительный мусор, накрытые грунтом с травой. Обустройство подъёмников превратило эту гору из проблемы в популярное место для катания на лыжах зимой вблизи жилых домов.

Вообще создание искусственного рельефа не только для оживления городского ландшафта, а для наполнения города динамичной жизнью в зимнее время имеет смысл. А если бы наши специалисты, которые делают проекты вертикальной планировки территории, посмотрели, как в современном ландшафте скандинавских стран решается проблема сбора и отвода дождевых и талых вод, то понятия «распутица» и «лужи» постепенно бы ушли из нашего лексикона.

На примере того же района Hammarby Sjostad в Стокгольме или района Vuosaari в Хельсинки можно объяснить специалистам, что, придавая поверхности земли заметный уклон, можно избавиться от луж вообще, собирая талую и дождевую воду в специальных открытых каналах, которые, естественно, мелеют, когда такой воды нет. Но они соответственно красиво оформлены, т.е. имеют одну сторону в виде правильной линии, а вторая их продольная граница меняется в зависимости от количества воды.

Поднимая над землей востребованные во дворах площадки для отдыха и дорожки из дощатого настила, правда, из хорошо обработанной древесины (включая вакуумную сушку, а потому очень долговечной), можно обеспечить круглогодичный проход по всему двору, забыв о «распутице».

Есть и дизайнерские средства психологической поддержки человека в период, когда нет травы и листьев на деревьях. К примеру, в Стокгольме ранней весной можно увидеть рекламу новых моделей одежды на автобусных остановках, но в фотографиях непременно присутствует зеленая растительность. Зимой особенно заметен смысл в сохраненной естественной природы по берегам водоёмов, и везде можно пройти по обустроенным и расчищенным от снега дорожкам.

Так что для борьбы со многими нашими стереотипами про проблемы с зимним или весенне-осенним ландшафтном города сильно помогает пара визитов в скандинавские страны в самый снежный или дождливый периоды.

Не секрет, что наши города эклектичны, но в своих публикациях вы говорите о том, что с помощью дизайна возможно создание современного образа города. А как — если уже есть то, что мы имеем?

Образ города составляет результат осмысленного привнесения конкретных архитектурных объектов с высоким уровнем композиционного разнообразия в конкретную природную среду, но только на условии сохранения лучших качеств этой природной среды. Нельзя создать достаточно выразительный образ города, «девальвируя» исходную природную ситуацию. В наших городах именно эта проблема приводит к безликости. И, напротив, там, где природа изначально рассматривается как полноценный компонент нового ландшафта, есть шанс создать гармоничный и гуманный образ города.

Наши города эклектичны, потому что они «зависли» на истории без попыток внести современные объекты, как архитектурные, так и средовые в свой контекст. Подделка и «камуфляж» под старые строения, увы, сильно тормозят появление реально современных объектов. Проще согласовать и построить здание «а ля классика», чем сказать новое слово. При этом прекрасно понимая, что ни шагу вперёд от этого архитектура не сделает, а новый объект так и останется навсегда из «никакого» века. И с «зелёной инфраструктурой» есть проблемы, а ведь именно интегрируясь с нею можно создать новый образ города без подделки под старину.

Новый образ города создаётся очень тонкой интеграцией реально современных зданий даже в исторический контекст, кроме уникальных фрагментов города, где стилевое и композиционное единство сложилось веками и где появление любого нового объекта могло бы нарушить это единство. Но все равно современный город не имеет права просто окружать старые кварталы с очевидной идентичностью новой аморфной застройкой с эклектической сутью «без лица» и признаков современных технологий.

Поэтому можно, для начала, вспомнить пример с реконструкцией Министерства культуры Франции в Париже, когда на его старую и вновь построенную значительную часть нового здания с французской элегантностью была наброшена ажурная металлическая «вуаль», объединившая старое и новое в единое целое.

В Париже есть немало новейших объектов, составляющих «яркие грани» нового образа города. И расположены они не только на периферии города. Музей мировой культуры на Набережной Бранли архитектора Жана Нувеля — один из таких объектов, так как реально «поднял планку» мировой архитектуры в самом центре Парижа.

Запоминаемый образ города можно создать, лишь проводя регулярно международные конкурсы на новые общественные здания и реализуя проекты-победители, какими бы парадоксальными они поначалу ни казались. В пассивном заполнении городских «пробелов» очередными

заурядными строениями нет никакого смысла, кроме чьей-то коммерческой выгоды. Альянс с природой или следование версии «зеленой архитектуры» становится в нашей проблемной экологической ситуации одним из шансов не остаться навсегда в прошлых веках с новыми постройками. Не случайно для современного образа Копенгагена именно с такими постройками как 8 House, Mountain House, VM House, новое здание Оперы связано представление об образе современного города, а для образа современного Берлина достаточно упоминания Потсдамер Плац (на фото справа).

Стилевая зависимость от исторического контекста не приводит к раскрытию возможностей современной архитектуры. На примере офиса фирмы Ситроен на Елисейских полях в Париже как нельзя лучше видно, что историческое окружение здания стало еще более «историческим» после появления реально современной постройки в центре города (на фото справа).

Образ предполагает наличие оригинальных идей. На контрасте в городском контексте «цепляется» зрительная память. Конечно, для каждой эпохи в городе характерны свои доминанты, в том числе и вертикальные, как, например, для Барселоны Собор Святого семейства и новое здание Башни Агбар, но именно по ним можно говорить о наличии в образе города характерных вертикальных акцентов, составляющих запоминаемый визуальный код города. На современном этапе развития городов преобразование бывших промышленных территорий составляет один из важнейших ресурсов для расширения понятия о новом образе города. И всё, что делается последнее десятилетие в квартале 22@ в Барселоне, насыщенном инновациями, подкрепляет в образе этого города его позитивную и динамичную характеристику.

Наши города не организованы по принципу «пространство для жизни с положительными эмоциями», как Барселона. Например, в Екатеринбурге с центральной аллеи убрали все скамейки — видимо, для удобства горожан, чтобы мусор не валялся. В Красноярске — масса фонтанов, но вокруг большинства из них негде сидеть, не говоря уже о том, что ни в одном нельзя плескаться… От ваших формулировок, что городское пространство должно оказывать психологическую поддержку, что в самих городских объектах заложены импульсы для развития, общения, творчества, что от организации общественного пространства зависит социальный климат, менталитет и даже характер человека, что именно жилая среда в европейских странах стала областью интенсивного творческого взаимодействия специалистов и т.д. — ком в горле образуется. Но мы так неизбалованны, что когда вы говорите об «улицах с приоритетом интересов человека», даже трудно представить — что это предполагает?

Всё, что происходило и происходит в общественных пространствах городов мира, конечно, напрямую отражается на характере людей. Если процессам беспощадного вытеснения человека транспортом с городских улиц и площадей не поставить грамотный профессиональный «заслон», то человек неизбежно становится более агрессивным, так как любой его выход на улицу становится частью борьбы за безопасное передвижение. Про гуманность пространства, конечно, хотелось бы тоже постепенно задумываться, говоря об улицах.

Первое, что бросается в глаза на улицах европейских городов, так это их преимущественно разумная структура, где «разгулу» как попало оставленных машин смогли противопоставить мудрую альтернативу, включив посаженные деревья в качестве надёжных разграничителей пространства как для парковки, так и для движения на велосипеде.

Вообще про организацию велосипедного движения по городским улицам пока очень сложно говорить в России, кроме, пожалуй, города Дубны, где с этим давно всё в порядке. Просто два синдрома — «неслыханной суровости нашего климата» и «велосипеда как символа бедности владельца» крепко укоренились в массовом сознании. Поэтому всякий раз, увидев количество велосипедов на европейских улицах даже зимой, наши соотечественники долго удивляются, насколько приспособлены там улицы для велосипедистов. Уже не говоря о том, что там на улице свободно можно взять велосипед напрокат и оставить его на подобной стоянке в другой части города.

Понятие «выделенных» полос для движения общественного транспорта там закрепилось и не обсуждается уже давно. Просто для многих городов, включая Нант во Франции, именно обозначение выделенных полос на улицах стало ещё и темой для ландшафтной реконструкции улиц с посадкой дополнительных рядов растительности, защищая пешеходов от неизбежной загазованности со стороны транспорта.

Улица как пространство для движения не менее актуальна для человека и как пространство для общения, а для этого её отдельные участки должны быть обустроены для статичного пребывания людей, т.е. оборудованы сидениями. В этом плане мировой опыт сильно продвинулся. И качество скамей давно другое, и интегрированность с природой на другом уровне. Просто чтобы сидеть на улице у человека должна быть средовая мотивация или элементарно удобное окружение в гармонии с природой.

Улица как «пространство идентичное» тоже требует внимания дизайнеров. У каждой улицы должно быть своё лицо. И не через навороченные формы кованых металлических заборов или безумно дорогой камень в качестве мощения, а, в том числе, через дизайн поверхности земли с рисунком без излишеств или через уличную скульптуру, весьма далёкую от бронзовых изваяний в честь исторических личностей.

И про безопасность на улице в вечернее время как части концепции гуманности среды тоже должны думать дизайнеры, так как четыре уровня света на городских улицах нам ещё предстоит осваивать. Тогда и светильники в поверхности земли, и средний ярус как обозначение границ безопасного движения и мест отдыха, и верхний ярус подсветки пешеходных направлений, и мачтовая подсветка проезжей части изменят облик наших улиц до цивилизованного уровня.

За всем этим и стоит приоритет интересов человека, живущего в городе, которому очень бы хотелось перестать воспринимать улицу как некое переполненное транспортом бетонно-каменное ущелье, где от шума и загазованности у него по дороге на работу сокращается число положительных эмоций, а при возвращении с работы прибавляется и без того заметной усталости. В моей книге «Городской ландшафтный дизайн» есть много других примеров про городские улицы для человека.

Вы приводите в пример исключительно европейские города, где всё постоянно меняется, преображается, и главный критерий преображения — удобно и человечно. А российские города, где есть чему поучиться?

Зарубежные примеры преобладают потому, что отечественная современная архитектура и дизайн среды, мягко говоря, «не добирают» до среднего мирового уровня архитектуры — ни в качестве объектов, ни в реализации новейших технологий, ни в интегрированности в мировые творческие процессы. Архитектура в мире перестала быть национальной. Её интернациональность позволяет архитектору из реально продвинутой страны строить объекты, выигрывая конкурс, в любой стране мира. И обязательно предлагать оригинальные идеи, признанные на международном уровне. И даже для таких продвинутых стран, как Германия или Швеция, является нормой привлечение лучших зарубежных архитекторов.

Если в России после вступления в ВТО реально появится прозрачный рынок проектных услуг, и регионы страны изменят свое отношение к открытой конкуренции с подведением итогов только на уровне международных жюри, тогда может возникнуть шанс на появление реально современной архитектуры. Пока преимущественно лишь столицы — Москва и Санкт-Петербург — имеют опыт привлечения иностранных архитекторов к созданию нового поколения архитектурных объектов. Но пример с проектом второй сцены Мариинского театра, когда автор проекта-победителя Доминика Перро был постепенно отстранён от реализации своего реально интересного проекта, увы, показал, что даже в Санкт-Петербурге до констатирования открытости городской архитектуры международному сотрудничеству, как это было при Петре Первом, пока ещё далеко.

Наиболее динамично ситуация могла бы меняться в тех регионах, которые вовлечены в подготовку самых крупных в истории новой России международных событий — Универсиады 2013 в Казани и Олимпиады 2014 в Сочи. Однако, сравнивая опыт всех стран и, в первую очередь, олимпийских столиц (Пекин, Лондон), проводивших столь масштабные спортивные мероприятия, нетрудно заметить, что привлечение ведущих мастеров мировой архитектуры для продвижения реально современной архитектуры там было на порядок выше. Уповая на то, что мы и сами всё можем, страна рискует остаться на своём прежнем уровне, упустив уникальный шанс и, главное, очень большие финансовые возможности для обновления во всём. Для того чтобы избежать устаревших шаблонных решений нужна просто «внешняя точка опоры», свежие подходы и новейшие технологии, которые приходят на рынок любой открытой страны через зарубежных архитекторов. И очень помогают в создании реально конкурентной среды в архитектуре.

Пока в Казани и Сочи процесс обновления городов входит в решающую стадию, и, хочется надеяться, что городская среда обретёт там более гуманные черты.

Немалые надежды связаны и с Пермью, где был разработан новый мастер-план развития города с участием специалистов из Голландии, Финляндии, Италии и Великобритании. Там реализуется серия проектов по созданию среды для человека. Вообще в регионах России есть огромный ресурс, если удастся пересмотреть отношение к городской среде не как сейчас — «оставшейся после застройки территории», а как объекту консолидированных усилий инвесторов, застройщиков, архитекторов и дизайнеров в целях создания полноценных пространств для человека.

Россия переживает строительный бум, но вы ставите диагноз: «прогрессирует потеря качества создаваемой среды». И с этим приходится согласиться. Когда недавно в Красноярске проходила кампанию по выбору мэра, «выяснилось», что возведён уже ряд микрорайонов — без достаточных объектов социальной инфраструктуры, подъездных путей, удобных остановок… Дело окончилось увольнением главного архитектора. Но ясно, что причина не в одном человеке, а в системе. Это рецидивы прошлого или тенденция будущего?

Бум-то бум, только вроде бы самое время спокойно соотнести всё возводимое с тем, что делается в мире. И не закрывать глаза на то, на каком уровне остаются все компоненты инфраструктуры вокруг возводимых строений. И не полагать больше, что мы самая богатая страна и поэтому можно не думать об энергоэффективности наших новых построек. И заметить, что по многим показателям загрязнения атмосферы и водоёмов в городах мы надолго ушли из зоны экологического благополучия. Как при этом и «ухом не вести» на новейшие технологии «зелёной архитектуры», стремительно развивающейся в мире?!

Найти очередного «крайнего», якобы самого виноватого в отсутствии объектов социальной инфраструктуры в завершённых жилых районах с условным уровнем «обеспечения проезда» через территорию без признаков цивилизованного благоустройства, — это у нас быстро и легко. Только слегка посмотрев на процесс объективнее, можно заметить, что не в главном архитекторе дело, а во всей системе. Если и дальше полагать, что в возведённых домах человек должен только спать, а с утра пораньше выдвигаться на работу, героически преодолевая бездорожье и слабо организованный общественный транспорт, то будут просто периодически меняться «крайние», а никакого прогресса не дождаться.

Увы, до былого представления о комплексном освоении территории с одновременным строительством детских садов, школ, спортивных площадок, пешеходных пространств и многого другого, что составляет наряду с резко возникшей потребностью в обустроенных автостоянках, смысл жизни в жилой среде, ныне многие застройщики просто не дотягивают.

И, похоже, эта тенденция из нашего будущего, так как после возведения даже нескольких новеньких домов они нередко появляются на экране телевизоров, но редко в кадр попадают столь же современно обустроенные окружающие пространства для всех возрастных групп населения. И пока отсутствует эффективная система «обременения» застройщика всей обязательной «инфраструктурой для жизни», у нас будет процветать, по существу, новая незавершёнка с отложенным размышлением над современным дизайном среды и полноценным обустройством для человека. Это уже не говоря о катастрофическом игнорировании элементарного усилия по развитию новых компонентов природной инфраструктуры в каждом объекте нового строительства. При нашей проблематичной с точки зрения экологии городской среде можно лишь сожалеть, что у застройщиков на эту тему мыслей часто не бывает.

Поэтому менять надо систему принятия завершенных полноценных объектов, в которых лучше бы не достроить пару этажей, но для обитателей всех остальных квартир на эти деньги уж точно создать условия, когда и во двор выйти можно, не натыкаясь на машины, и ребенка отпустить в чистое и защищенное от дождя и ветра пространство, и многое, многое другое…

Вы проводите стажировки по организации городского пространства с выездом в города Европы. Понятно, что такие обучающие поездки интересны дизайнерам (кстати, насколько ажиотажен спрос?). А были случаи, когда на обучение ехали работники ЖЭКов, управляющих компаний, мэры городов?... Ведь это им в первую очередь надо менять подходы и мышление.

Стажировки, которые провожу по линии Санкт-Петербургской Международной Школы Дизайна, стабильно анонсируются на сайте www.spb.designschool.ru Особо ажиотажного спроса они не вызывают: большинство выезжающих понимает, что полученные за границей новые знания, связанные с дизайном городской среды, помогут им, в основном, заметно расширить свой кругозор и найти некую внешнюю точку опоры для размышления над вопросом, в какой среде они хотели бы жить. Больших шансов для применения в своих городах они в ближайшем будущем и не предполагают. Но научиться думать по-другому, как правило, успевают. И узнают реальные ценности дизайна среды, где превыше всего в мире ставится создание полноценной среды для развития человека и его здоровье.

Программы стажировок рассчитаны на людей, имеющих какое-либо отношение к дизайну, хотя бы включая намерения получить общие сведения и изменить ближайшее окружение на своём участке или в своем дворе в сторону цивилизации. Они в своих намерениях изменить среду вокруг себя могут дойти только до ближайшего уровня власти, но дальше «обивания порогов» дело не идёт. Проще только тем, кто находит возможность применить полученную информацию в своём индивидуальном пространстве.

Отсутствие качественных перемен в обустройстве среды с приоритетом интересов человека во многом объясняется тем, что уровень информированности представителей инстанций, выделяющих средства и принимающих решения о содержании работ по благоустройству, существенно ниже «продвинутых» дизайнеров. Мировой опыт большинству из них просто не знаком. Язык, на котором они могут говорить о городской среде, весьма далёк от международных реалий. И регулярных контактов с коллегами по профессии из развитых стран у них нет. Поэтому им намного проще «закатать» очередной бюджет в посадки однолетних цветочных культур и установку традиционных монументальных кованых оград или тяжеленных скамей с урнами, чем задуматься о новых подходах и технологиях. При этом средства вкладываются колоссальные, но на стажировки в цивилизованных странах и, как результат, на пересмотр отношения к дизайну среды у руководителей-благоустроителей времени стабильно не хватает.

Поэтому и остаются города с традиционными клумбами на главной улице или перед главными зданиями администрации при удручающем состоянии и дворов, и набережных, и площадей.

Отчасти у наших служб есть понимание особой организации дворового пространства, но о решениях для разных возрастов или совершенно новом игровом пространстве речи не идёт. В лучшем случае — клумбы, лазалки, песочницы. Но… разве этого мало?

Все городские пространства, в которых живет, работает, учится, отдыхает или передвигается городское население, требуют дизайна среды, адекватного процессам, происходящим в этих пространствах. Если этого не делать, происходит эстетическое и вкусовое «обнищание» людей, теряющих мотивацию покидать свою квартиру и всё дальше отчуждающихся от запущенной природы в городе. Поэтому, конечно, одних клумб, лазалок, песочниц катастрофически мало! В этом экстриме минимализма обустройства среды мы с нарастающей скоростью рискуем потерять общий уровень развития следующего поколения, и уже нередко пожинаем плоды недоделанности городов в виде прогрессирующей агрессии со стороны дееспособного населения, для которого не обустроена среда с шансом на реализацию его энергии.

Прогресс, конечно, может быть и в дизайне песочниц и лазалок, прыгалок и качалок. Если бы наши изготовители детских игровых устройств в условиях вступления России в ВТО как можно скорее испытали реальный рынок и увидели воочию предложения изготовителей из других стран, то, наверно, это бы слегка подстегнуло их к ускоренным размышлениям. Просто даже на дизайне детских игровых устройств постоянно отражаются технологические новинки и дизайнерские «фишки», регулярно меняющие облик европейских дворов. Там давно не найти детских игрушек из наскоро согнутых металлических труб.

Дизайн малых форм на городских улицах, площадях и набережных составляет один из самых верных индикаторов вовлеченности молодых дизайнеров в создание полноценной городской среды.

Вместе с обустроенными местами для стоянок автомобилей, навесами над остановками общественного транспорта, светильниками, оборудованными дорожками для движения на велосипеде все эти формы становятся показателями степени гуманности городской среды. И постоянно откладывая решение этих вопросов под предлогом ограниченности бюджета, города опускают такое главное понятие как «качество жизни» всё ниже и ниже. А живущий в этих условиях человек от этого не становится добрее и здоровее.

У каждого возраста в наших городах должна быть своя адекватная среда. От необустроенности пространств для подростков могут страдать сами жители, и речь идет не об одном на город экстрим-парке, а о системе таких мест. Спортивных полей для молодёжи на все сезоны требуется гораздо больше, чем сегодня предлагают наши города. На фоне того, как мировая практика интенсивно использует в этих целях бывшие промышленные территории (Бамберг), наша практика благоустройства пока ещё находится в «спящем состоянии». И трассы для езды на велосипеде для многих возрастов создаются в виде «зелёных лучей» от центров городов до окраин.

В дизайне городских улиц и набережных заложен огромный ресурс для обретения нашими городами идентичности. Именно не только через разнообразие застройки, а через разнообразие приёмов обустройства среды, когда на разных улицах и набережных не повторяются приёмы банального озеленения в виде деревьев в ряд вдоль дорожек. Для этого нужна адекватная подготовка самих дизайнеров, чтобы они могли сменить средства монументального украшения улиц на гуманные приёмы обустройства среды средствами современного ландшафтного дизайна.

А решения, как ни парадоксально, больше не лежат в стандартной, давно известной плоскости! Нужны новые идеи. Именно они позволяют сделать городские пространства узнаваемыми и посещаемыми. Даже если для этого приходится перевернуть свои представления о границах возможного — как, например, в швейцарском городе Сант Галлен, где одна из площадей перед Райффайзен Банком выполнена из устойчивого цветного покрытия.


Удаление автомобилей из дворов — повсеместная европейская практика, однако само население России к этому не готово. Год назад мы говорили об этом с тогдашним мэром, и его ответ: наши люди не так богаты, они не хотят даже слегка приплачивать за содержание подземной парковки в своих домах… И всё же те, кто может позволить себе содержать машину, — наверное, не самая бедная часть населения. Может, следует принимать решения «в приказном порядке», как вы считаете?

Превращение двора в бестранспортное пространство имеет в мировой практике десятки разнообразных решений, а то, что это актуально для живущих в жилых зданиях людей, не отрицает никто. Валить всё на нашу неготовность к дворам без транспорта можно веками, - так и смиримся с тем, что уже в жилой застройке, кажется, живут машины, а не люди.

Понятно, что этот переход к цивилизованному жилому пространству не должен в разы повышать стоимость жилья и делать его доступным только для «элиты». Просто мышление архитекторов и застройщиков за рубежом позволяет создавать жилое пространство немного с другой логикой: гараж не обязательно закапывать глубоко в землю, можно поднять, иногда даже на полный «этаж», дворовое пространство, и уже над ним, на уровне, фактически, второго этажа могут располагаться места для отдыха и детские игровые площадки.

При этом с уличной стороны первого этажа появляется возможность разместить любой набор встроенных помещений без большого объема загрузки (игровые комнаты для детей в зимнее время, студии дизайна, салоны бытового обслуживания и др.).

Сам двор в этом случае превращается в комфортный сад, где нередко высаживается много цветущих культур, включая декоративные фруктовые деревья. Важно, что, кроме явно комфортного качества двора, безопасность для детей, молодых мам и пожилых людей гарантируется наверняка. К этому же качеству жилого пространства приводят и десятки разных решений по размещению машин только со стороны прилегающих подъездов или улиц, т.е. в неком «буферном» пространстве. Это пространство с размеченными для каждой машины местами максимально устраивает жильцов, так как до подъезда дома от крайних машиномест расстояние не превышает 50 метров, и каждое место обязательно оборудуется устройством для подзарядки аккумулятора и запуска двигателя в любые морозы.

Этой практике в Европе уже десятки лет, и это стало нормой цивилизованных стран, нашедших адекватные методы борьбы с начавшейся было экспансией автомобиля у многоэтажных домов. Похоже, в России нужны реально жесткие «предписания» местных властей, так как к строительным нормам и правилам привыкли относиться свободно. И категорическое превращение жилых дворов в бестранспортные пространства тогда составит право людей на полноценное жилье без загазованных пространств. Но только для того, чтобы это свершилось в России, надо преодолеть отношение к застройке тысяч специалистов, включая градостроителей, инженеров, архитекторов и дизайнеров. И перестать «лепить» жилые коробки вплотную к местным проездам, так как тогда уж точно места для машин в цивилизованном «буферном» пространстве не останется.

Конечно, вопросы уборки снега на таких «буферных» парковках решают не сами владельцы машин «лопатной» технологией. Кстати, для снежных районов скандинавских стран этот вопрос не менее актуален, чем для многих регионов России. И полуподземные, и подземные стоянки имеют в этой связи безусловные преимущества, так как не приходится разгребать машины всякий раз после сильнейших снегопадов. Только нередко ещё выступающие из земли пол-этажа заглубленного гаража ландшафтно оформляются каскадом растительности.
Приоритеты всегда стоят на удобствах для человека, у которого нет машины. Стоящие на улицах около дома машины экранируются посадками растительности шириной не менее двух метров. Человеку должна быть гарантирована возможность беспрепятственного выхода и на улицу, и во двор (парадные устраиваются с двумя выходами), для чего специальными посадками деревьев обозначаются пешеходные неприкосновенные для автомобиля площадки.

Понятно, что весь «букет» возникающих во дворе без транспорта вопросов: а как же пожарники, а как же вывоз мусора, а как же подвоз мебели, — имеет цивилизованные ответы. Просто надо научиться думать об этом по-другому и, в первую очередь, об удобствах людей, а не автовладельцев. Тогда и у нас может начаться цивилизованное строительство. В Китае последнее десятилетие машины в жилой среде размещаются под дворами.

Часто причиной неустройства городов называют нехватку средств. Вы же утверждаете, что за те же деньги можно организовать пространство на другом уровне. Это действительно так, или всё же другой уровень требует больших расходов?

Вопрос, конечно, и в деньгах, но, главное, в мозгах. На смену затратной и морально устаревшей архитектуры у нас должна прийти архитектура, основанная на новых технологиях. Понятно, что сами технологии стоят дополнительных денег. И немного терпения, интеллекта и настойчивости. Но это сложно только сначала, когда эти технологии внедряются и осваиваются строителями.

У вопроса этого есть, как минимум, два аспекта. Когда говорю, что за те же деньги можно построить современно, то имею в виду именно то, что «срубить» бы с наших массовых построек причудливые башенки и фронтончики, балясинки и колонночки, да на эти бы деньги поставить и солнечные батареи, и сделать зелёные крыши из седумов лет так на 50 без ремонта, обустроить крыши домов элементарными сборниками дождевой воды… Тогда бы у нас точно появился шанс номинироваться на «зелёную» архитектуру. И следование требованиям LEED или BREAM в части «зелёного» строительства отнюдь не означает непременно накрыть растительностью здания, а сделать их просто эффективнее в части использования и производства энергии, сделать их дружественными природе.

И то, что уже стало нормой для маленького по размерам, но огромного по своей роли в развитии альтернативной архитектуры нового эко-района Viikki в Хельсинки, нам пока никак не взять в голову, тем более не построить. А там даже в условиях северного климата юго-обращённые стены новых исследовательских центров превращены в солнечные батареи, и на балконах жилых зданий установлены солнечные батареи. Во дворах жилых домов сделаны огороды, а вертикальная планировка позволяет поливать их грамотно собираемой дождевой водой!

Если посмотреть на всё это в другом аспекте — а сколько денег будет сэкономлено за счет сокращения потребления централизованной традиционной энергии, а насколько здоровее (и как следствие, меньше денег потребуется на лечение людей) будут жители, находясь в экологически чистой среде с возможностью заниматься во дворе садоводством и овощеводством?! Но при этом на их домах бесполезно искать наши «дежурные» декорации с эклектическим навороченным дизайном или двор как склад личных машин.

Вот и получается дешевле, если научиться считать «длинные» деньги от сокращения эксплуатационных расходов, снижения потребления энергии и воды, а также включать в расчёт социальный эффект от перехода к здоровой нации.

О стереотипах… Здесь единственный момент, где с вами хочется не согласиться. Пусть они «декоративные», эти шпили, карнизы, аттики, консоли, — но ведь красиво… Смотришь на тот же сталинский стиль и думаешь: ну минимум «излишеств» — а вид уже благородный. Вы называете это нагромождением затратного абсурда. Но сплошь застеклённые фасады — они ведь какие-то нетёплые, нечеловеческие, да и несовременные уже…

Стереотипы возникают только от острого дефицита информации о мировой практике. И, конечно, закрепляются, если вся окружающая застройка стабильно их воспроизводит. Преобладание внешней «приукрашенности» над функциональным и технологическим обновлением становится участью стран, которые, отставая в обновлении технологий, «гримируют» свою архитектуру, морально устаревшую по содержанию. Украшательство в отечественной архитектуре с густо «приправленными» декорациями уже однажды наступало в начале сталинского периода, и страна навсегда потеряла реальный шанс на развитие советского авангарда времён конструктивизма, который позволил хоть ненадолго оставаться в лидерах мировой архитектуры. Можно было бы провести немало аналогий с современным периодом, когда «адская» смесь стилей преподносится как современные, да ещё и элитные строения.

В то же время сделать стильно и просто современное даже жилое здание можно за счет цвета, силуэта, пластики и просто оригинальной композиции окон или балконов, далеких от навешивания на фасад безвкусных декораций!

Технология меняет восприятие архитектурного пространства, превращая их в ощущение постоянного движения, синхронного с развитием природы. И никаких декораций. У мастеров современной архитектуры, например, Жана Нувеля или Захи Хадид, никогда не бывает повторений, у каждого построенного ими здания есть свой концепт, оригинальная идея и гарантированная идентичность. На примере Mobile Art Pavilion, концепта Захи Хадид, успешно сменившего уже несколько городов мира, будучи вновь собранным и разобранным, можно убедиться в том, как технология позволяет создать уникальный образ пространства без каких-либо декораций.

Хотя многие здания выполнены из стекла, бетона и металла, но их пространственная интерпретация, сюжет или сценарий их раскрытия, своего рода «интрига» для каждого здания предлагаются разные. Они всё чаще демонстрируют мастерски синтезированные приемы природного формообразования и высокие технологии, позволяя включить и растворить здание в ландшафте. Они отнюдь не похожи на отечественные «клоны» башенно-фронтонного конвейера, когда для создания объекта берётся отлаженный алгоритм смешения симметрии с геометрией.

А одних только технологий обработки поверхности стекла и его дизайнерской интерпретации есть уже десятки! Стеклянные поверхности фасада информационного, коммуникационного медиа-центра Бранденбургского технического университета в Котбусе составляют часть его необычного образа, продолжаемого необычным сценарием внутреннего пространства. У стеклянных поверхностей в мировой архитектуры давно сформировался новый «язык», позволяющий «транслировать» назначение объекта. Технология «напечатанного фасада» была успешно применена и в здании математического факультета парижского университета «Вал ду Сен» и в здании «Le Monde» в Париже.

Стекло давно стало одним из самых живых материалов за счёт разнообразной обработки. Реально современные, живописные и выразительные фасады из стекла просто требуют другого технологического ресурса. Поэтому несовременными выглядят лишь те фасады из стекла, где авторы не знали, что и как можно построить из стекла.


Что понимается под концепцией энергоэффективного ландшафта?

Отношение к ландшафту как пространству, которое чем-то можно заполнить, нередко приводит к тому, что территория, действительно, заполняется постепенно строениями, все, что между ними — дорогами и стоянками, реже зелеными обустроенными «оазисами». XXI век поставил перед человеком довольно жестко вопрос об энергии — либо жить и дальше, «потребляя Природу», сжигая газ, нефть и переводя на дрова леса, либо пытаться её сохранить для следующих поколений, но при этом прилагая усилия к продвижению новых технологий, в т.ч. и в производстве энергии без ущерба для природы.

Концепция энергоэфективного ландшафта стала зримым подтверждением того, что заполнять пространство можно и с умом. Один из самых наглядных примеров — Германия, где стремительное освоение альтернативных источников энергии уже проявилось в создании нового качества ландшафтов. После первой «волны» заполнения межселенных территорий ветряными генераторами, «накрывшими» всю страну, пришла вторая волна — развитие фотовольтаики на основе использования фотоэлектрических батарей.

Распространение новейших систем фотовольтаики в Германии имеет, без преувеличения, характер «взрывного» процесса. Сотни километров полей из фотоэлектрических батарей протянулись вдоль скоростных трасс страны, т.е. именно там, где неизбежно оседание (хоть и небольшого количества, по нашим меркам) тяжелых металлов из выхлопных газов и где не самый лучший вариант использовать землю в сельскохозяйственных целях. И появляются бескрайние «поля» из фотоэлектрических батарей, а в дополнение к ним стремительно накрываются крыши домов и хозяйственных построек в сельской местности такими же батареями (Рехау, фото внизу). Ландшафт этот реально впечатляет, так как составляет реальную альтернативу многим пустующим землям вокруг наших городов, уже не упоминая о состоянии хозяйственных строений во многих пригородных поселках.


Что в применении к России могут представлять из себя «экосистемы в ближайшем окружении человека»?

Это сохранённые природные экосистемы, способные к устойчивому существованию на основе процессов саморегуляции. Прежде всего, это касается городских береговых территорий. Не спешить укреплять их везде бетонными или каменными монументальными стенами, а обустроить удобными дорожками для передвижения пешеходов и велосипедистов — вариант весьма распространенный в практике развитых стран. Включая использование габионных технологий (каменные материалы в металлических сетчатых контейнерах). На примерах Нанта и Стокгольма можно показать, насколько привлекательна эта версия экосистем в ближайшем окружении человека. Главное, сохранить живую природу у воды, не разрушая её естественных процессов, что и обеспечит устойчивость среды.

Использование для сбора дождевой воды с поверхностей, по которым не передвигается транспорт, небольших водоёмов позволяет сохранить в них все признаки естественного водоема с водоплавающими обитателями.

В числе крайне актуальных компонентов городской среды, сохраняющих признаки саморегулируемых экосистем, можно назвать и грамотно включенные в застройки массивы растительности, превращенные в полноценную среду для отдыха вблизи жилища.
Немалую долю в поддержании экологического баланса среды играют сохраненные «биотопы» - территории, исключенные из транзита вблизи жилища с естественным воспроизводством всех видов растительности и жизнью всех природных обитателей среды (Берлин, Wasserstasdt). Как правило, они огораживаются прозрачными металлическими сетками для сохранения всех видов растительности, становясь, по существу, небольшим биосферным резерватом.

Можно сказать, что и в центрах крупных городов, например, Берлина, на Потсдамер Плац, технологии сбора дождевой воды вокруг общественных зданий уже привели к формированию экосистем, где водная растительность выступает в качестве фильтра для очистки дождевой воды, используемой затем в бытовых целях, включая вариант с туалетами в том же общественном здании (Берлин, здание Даймлер-Крайслер, фото внизу).

Одно из современных решений — использование в дизайне городской среды воды. В Красноярске за последние 10 лет появилось очень много фонтанов, — это следует считать попаданием в тренд или декоративным абсурдом?

Фонтаны и вообще работа с водными устройствами в северном городе — лучший повод подумать о том, как в ограниченный теплый период максимально использовать декоративные возможности воды для оживления городского ландшафта, но при этом в продолжительный холодный период не испортить «водными изваяниями» городскую среду. Поэтому давно и всерьёз в развитых странах специалисты размышляют, как минимум, над тем, где и как собирается движущаяся вода и насколько эта емкость обладает позитивной эстетикой в холодный период, и над тем, обладает ли водное устройство в безводном состоянии достаточно положительным смыслом с точки зрения своего вида, не раздражая горожан своей каменно-металлической массой.

Как решение части из этих вопросов в мире всерьёз продвигается технология бесчашных фонтанов, т.е. без нагромождения больших ёмкостей из камня или бетона для сбора падающей воды. Такие устройства элементарно отключаются на холодный период года, оставляя на поверхности земли лишь водосборную (как правило из оцинкованной стали) решетку, по которой всегда можно ходить.

Мелководные водоёмы (до 10 см воды) в основании фонтана с покрытием дна из керамической плитки или каменной гальки тоже весьма популярны, ввиду того, что при первой же необходимости воду быстро сливают, а поверхность дна фонтана остается красивой на весь осенне-весенний период.

Не менее актуальны и кинетические фонтаны, изменяющие направления подачи воды и ее высоту. Просто отношение к фонтанам за века их технологической эволюции весьма заметно изменилось, и для современного человека уже мало смотреть на пассивно падающие потоки воды, обволакивающие старомодную скульптуру.

Если новые фонтаны в Красноярске решили хоть одну из перечисленных проблем с сохранением позитивной эстетики водных устройств в течение всего года, то подобную практику вполне можно отнести к прогрессу. Если же с их возведением зримо прибавилось лишь металло-каменной массы без новых технологий, то такие объекты вряд ли можно отнести к прогрессу, и они просто стали памятниками авторов самим себе.

На страницах моей книги «Городской ландшафтный дизайн» (www.urban-landscape.ru) можно найти немало новейших примеров как про водные устройства, так и про многое другое из номинации «современная среда для современного человека».