Бывает, войдёт человек — и пространство вокруг него словно меняет знак с минуса на плюс. Назвать ли это переизбытком сил, вкусом к жизни, энергией? Александр КИТАРИОГЛО, несомненно, приносит это с собой. В какой-то момент бродящие в Александре Китариогло силы даже грозили перейти в неуправляемость, так что у его матери опускались руки. Но со временем — гармонизировалось. Как ни странно, первоначально помогло «ввести реку в берега»… увлечение Америкой. Так притягательна стала для мальчишки мечта уехать в страну свободы и предприимчивости, что он всерьёз засел за изучение языка и даже ежедневно ездил учиться через весь город в английскую спецшколу.
ДОСЬЕ
Отец Александр (Китариогло) — священник в кадетском корпусе «Кедровый», помощник руководителя Епархиального отдела религиозного образования и катехизации. Закончил факультет иностранных языков Красноярского педуниверситета, затем — семинарию и академию подмосковной Троице-Сергиевой Лавры.
— А приходилось вам, отец Александр, испытывать потрясения в жизни?
— Такие случаи, думаю, у каждого человека случаются с неизбежностью. Драматизм ситуации в том, хватит ли сил перебороть, перетерпеть это, или человек сломается? В этом смысле верующему проще. У него есть тот источник, о котором он всегда помнит и к которому всегда можно прибегнуть, чтобы найти смысл сложившейся ситуации и конструктивное решение.
— Но ведь проблемы не уходят. На что верующий человек надеется — на чудо или на психотерапевтический эффект?
— Надежды в каждом конкретном случае разные, и одно не исключает другого. Бывает, и ситуация разрешается, или меняется отношение человека, он начинает по-другому воспринимать проблему.
— Что церковь, вера делает с людьми, если не делает их счастливее, не спасает — по крайней мере автоматически, за один факт принадлежности ей?..
— Вопрос счастья и спасения — это вопрос синэргии, то есть соработничества, сотрудничества человека с Богом. Церковь — не магический институт, который через определённые манипуляции может гарантировать человеку тот или иной результат. Скажу даже больше — не только простые миряне, которые изредка участвуют в богослужении, но и сами священнослужители, подчас ежедневно стоящие у престола и служащие церковным таинствам, не имеют гарантии спасения. В Священном писании есть слова, когда на Страшный суд пришли люди и говорят Христу: мы же Твоим именем чудеса творили! А Христос им скажет: отойдите от Меня, ибо не знаю вас. Стало быть: знание Бога и знание тебя Богом — самое ценное в религии и в духовной жизни. А всё остальное — участие в таинствах, соблюдение церковного календаря, соблюдение обрядов и традиций — это только средства, которые нам призваны сопутствовать и помогать.
— Почему чаще люди приходят к Богу после потерь и несчастий?
— У человека тогда есть возможность почувствовать свою слабость. Свою зависимость от обстоятельств, от этого мира, почувствовать свою границу. Когда есть вероятность исчезнуть, тогда человек совершенно закономерно ищет опору где-то вовне. Архетипично эта опора ищется в Боге. Не скажу, что мне нравится этот путь к Богу через страдание, который проходит большинство людей. Мне бы хотелось, чтоб было по-другому: чтобы люди приходили к Творцу от радости, от силы, от созерцания разумности и величия окружающего мира и самого человека. Я до сих пор не утратил убеждения, что вера в Бога — удел сильных, умных, смелых и талантливых людей. Но традиционно вера ассоциируется со слабыми и убогими (что тоже понятно — на кого им ещё опереться?). Люди яркие в массе верующих скорее являются исключением. Это не какой-то принцип, а скорее статистика, то, что я вижу из своего опыта. Может, у кого-то другая картина мира…
— …но только не в наших храмах. Достаточно прийти и посмотреть: старушки, инвалиды, маргиналы…
— Это ненормальная ситуация, по крайней мере, хочется её менять. Бог — источник ума, силы, Творец. И закономерно, чтобы ему служили такие же. Сложно представить, например, архангелов — тщедушными и слабыми, неуверенными. Они — олицетворение мощи, преданности и непобедимости. Было бы естественно, если бы и среди людей наблюдалась аналогичная картина. Но земля есть земля, здесь мы переживаем некое ущербное бытие.
— Сейчас много говорят о необходимости «позитивного» мировоззрения. Радостная и жизнеутверждающая ли религия — христианство? Всё время в покаянии и слезах, в пренебрежении к земному и в ориентации на потустороннее… Может, мы неверно поняли Божье предписание? Может, требуется перезагрузка?
— Это скорее внешнее впечатление, пусть и не лишённое основания. Парадоксальным образом верны оба тезиса — и что христианство радостное, и что нерадостное. Само слово «Евангелие» означает «благая весть», значит — есть место для радости. Радость в том, что пришёл Спаситель, искупил дела рода человеческого, и человек вновь получил шанс обрести счастье, полноту бытия и смысла жизни в единении с Богом. Такая идея не может быть не радостной.
Но нам есть и о чём сожалеть —это наше несовершенство, наша неспособность соответствовать той радости, какую предлагает Бог. Здесь — повод и для мольбы, и для самоукорения, и для воздержания. Они призваны привести в порядок иерархию человеческого естества.
— Но ведь угнетает печаль всё время.
— Поэтому её не должно быть «всё время». Церковный год чередуется, и за Великим постом идёт и Пасха, и Светлая седмица, и Пятидесятница. Мы подчас сами не умеем радоваться. К тому же человек живёт не только церковной жизнью, но и обычной мирской, в том числе и священнослужитель. А в мирской жизни всё чаще встречаются отрицательные моменты: финансовый кризис, безработица, отсутствие внятных перспектив государственного и общественного развития. Это тоже налагает отпечаток.
— Мы только что отпраздновали Новый год. Во всех религиях его встречают за обильным столом — чтобы весь год был полон щедрости. А у нас это время выпадает на рождественский пост. Получается отлучение верующих от общего праздника жизни. Понятно, что это исторические перекосы, когда светское разнесли с духовным. Но нам сегодняшним — что делать?
— Не инициатива Церкви —сдвинуть круг летоисчисления. Церковь как жила по Юлианскому календарю, так до сих пор и живёт. И праздники свои отмечает согласно с календарём, утверждённым Вселенскими Соборами. Православному человеку в этой ситуации непросто. Этот разрыв, диссонанс, который в частном случае виден на примере празднования Нового года, лишний раз подчёркивает неотмирность христианства. И эта неотмирность должна сохраняться. Пусть секулярное сообщество решает — готово ли оно считаться с Церковью.
Если строго рассуждать, Западный мир уже утрачивает такое понятие, как Рождество. Новый год в большинстве своём люди воспринимают как семейный праздник, каникулы, рождественские распродажи. Очень мало людей помнят, что это день рождения Богочеловека. Смысл праздника выхолащивается: ёлка, подарки, Дед Мороз, Снегурочка, ледяные городки. Христа — нет. А это центральный Персонаж, конституирующий признак праздника. Иначе не стоит называть его Рождеством.
— А как правильно отмечать? Ведь подарки — это здорово.
— Правильнее понимать, что это мы должны что-то подарить Христу, ибо Он родился. Подарки не для нас, раз Его день рождения. И здесь мы оставим простор для читателя — спросить себя: а что бы Бог хотел получить от меня в подарок? И какой подарок разумно и естественно подарить Ему? Такая постановка вопроса будет соответствовать смыслу праздника Рождества.
— Совсем недавно велась дискуссия по поводу введения в школах основ религии. Остановились на том, что родители сами будут выбирать, посещать их детям такие уроки или нет. И большинство родителей выбрали просто «светскую этику». Можете прокомментировать такой результат?
— Исключать духовную составляющую из образования и религию как часть культуры всего человечества, наработавшую подавляющее число артефактов мировой сокровищницы искусства, — просто преступно, на мой взгляд.
Далее: не Церковь приходит в школу, как боятся многие атеисты. В школу приходят знания. И они существуют там на вполне законных основаниях. Если мы передаём детям знания об истории мира, человечества, то исключение религии — откровенная дискриминация, предвзятость и научная необъективность. Факт того, что большинство родителей выбрали образовательный модуль светской этики может иметь различные причины: от мировоззренческих до социально-технологических (организация самой процедуры выбора), так что мне пока сложно его комментировать.
Что из себя представляет светская этика? Это объяснение ребёнку, «что такое хорошо и что такое плохо» без ссылки на божественный авторитет. Краеугольным камнем там является утверждение: не делай другому так, как не хочешь, чтоб поступали с тобой. У этой позиции есть определённые слабости, религиозная этика мне кажется более весомой и мировоззренчески целостной.
— Вы работаете в кадетском корпусе, то есть — с молодёжью. Часто ли её волнуют духовные вопросы, и какого рода?
— В кадетском корпусе не столько молодёжь, сколько дети с 5 по 11 класс. Моя пастырская функция там реализуется на принципах добровольности. Если ребёнок проявляет интерес — я всегда готов с ним встретиться, пообщаться, исповедать, причастить. Часто детей, как и многих взрослых, волнует вопрос, почему грешники благоденствуют и процветают, а люди добрые, достойные — страдают, болеют и нуждаются? Здесь только один ответ: «Мои пути — не ваши пути». Мы не можем вынести до конца объективное суждение об условиях жизни человека. Были, и наверняка где-то есть, такие старцы, которые обладали даром прозрения глубин жизни человеческой: почему одному — страдание, а другому — радость, почему одному нужно жениться, а другому нет… Но таких людей всегда было мало, и я таковым не являюсь. Мой пастырский стиль скорее — рассуждать, советовать и подсказывать.
— Многие каноны и даже заповеди христианства сегодня называют устаревшими. Например, кто без причины пропустит воскресное богослужение, да будет отлучён от Церкви (при наших-то скоростях и занятости)… Не пора ли сделать послабление современному человеку?
— Церковь учитывает реалии современной жизни, и уже давно, скажем, за грех аборта женщину не отлучают от причастия на 15 лет. Так называемые послабления, или икономию, Церковь практикует. Здесь должно быть диалектическое единство: необходимо сохранить определённую напряжённость духовной жизни, чтобы человек имел возможность возрастать, ощущать координаты добра и зла. А с другой стороны — чув-ствовать меру, чтобы человека не измотать и не отвратить. Есть послабления общие для каких-то категорий верующих (воинов, беременных, путешест-вующих). А есть послабления в каждом конкретном случае, когда священник видит, что человеку полезно, а что вредно. В этом смысле Церковь — живой институт, она слышит человека и ведёт его (по крайней мере, так видится в идеале).
— Одним из устаревших и даже мешающих России поднимать экономику называют принцип «нельзя одновременно служить Богу и мамоне», т.е. выгоде, коммерции. А сегодня совмещать стремление к Богу и к зарабатыванию денег — можно? Или даже — нужно?
— Как сказал святой царь Николай II — богатеют не от захвата чужого добра, а от бережливости, трудолюбия и жизни по заповедям Божьим. Это было произнесено, если я не ошибаюсь, перед всем мировым сообществом на Гаагской международной конференции, таково было экономическое кредо России — мировой сверхдержавы на тот момент. Страна не служила мамоне, наоборот, вера в Бога, религиозность и происходившие из них трудолюбие, честность, умеренность и бережливость позволили людям добиться колоссальных успехов.
Сейчас причина кризисов не в том, что мы «не умеем зарабатывать», а в том, что люди элементарно потеряли совесть в бизнесе. Многие забыли или до сих пор не в курсе, что наряду с извлечением прибыли предпринимательство решает другие базовые задачи, например, обеспечение общего уровня жизни. Принцип приоритета получаемой прибыли над остальными составляющими бизнеса приводит к потребительскому отношению к людям. Экономические, экологические и культурные кризисы являются не чем иным, как кризисом совести.
— Одним из главных источников существования института Церкви являются пожертвования верующих. Причём библейское предписание категорично — жертвовать следует десятую долю своих доходов. Для кого-то это — серьёзная брешь в бюджете…
— Это необходимое божественное установление. Общество содержит нужные для себя институты, и если к вере в Бога относиться не менее серьёзно чем, например, к здравоохранению, образованию, торговле и энергетике, это должно отражаться и в структуре инвестиций. Принадлежность к Церкви (если она, конечно, не номинальная) обязательно будет видна в том числе и из структуры семейного бюджета. Это касается в первую очередь людей среднего и высшего достатка. Что же до инвалидов, студентов, пенсионеров (живущих только на пособия, пенсии, стипендии) и просто малоимущих, то таковые являются всегдашней заботой Церкви, и скорее она должна им помогать.
— Лет 15-20 назад, когда активно начали восстанавливать храмы, звучало и такое мнение: не на строительство храмов надо силы тратить, а о душах заботиться. Вы сейчас приступаете к строительству храма в Черёмушках. А может, надо не здания возводить, а с людьми работать?
— Храмы — потенция для Церкви реализовать свою функцию; не только совершать богослужение, но и просвещать, организовывать воскресные школы, произносить проповеди, зримо явить людям красоту и силу Православия. В этом смысле храмы существуют с древнейших времён. Если мы откроем Библию, то увидим, что сразу по исходу еврейского народа из Египта ему было велено создать скинию, то есть даже в походных условиях храм был необходим.
Как любая инфраструктура, храм имеет свои численные показатели. Если на стотысячный микрорайон большого города нет достойного храма — это минус. И это сказывается на психологическом микроклимате людей, которые там проживают, на невозможности для многих из них вести полноценную духовную жизнь.
Я действительно в настоящее время, по благословению епархиального чиноначалия, веду несколько проектов по организации постройки храмов в Красноярске и его пригороде, причём люди сами обратились с инициативой, чтобы в их районе появился храм. Конечно, главное не стены. Есть правильная поговорка: церковь не в брёвнах, а в рёбрах. И если настоятелю храма удастся наладить работу прихода таким образом, чтобы это был действительно центр духовного просвещения, где люди будут получать облегчение, интеллектуально и нравственно возрастать — тогда храм свою функцию исполнит. Возможен и другой вариант, когда храм превратится в музей. Будет приглушённый свет, запах дешёвого ладана и отсутствие квалифицированной духовной помощи. Очень многое зависит от того, кто является настоятелем каждого конкретного храма. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить тех, кто обратился к Русской Православной Церкви за благословением своего благородного желания возвести храм. Это говорит не только о том, что есть ещё духовно живые и дальновидные люди, но и о том, что Православие как нравственная сила и славная история России — востребованы. И хочется верить, что у этих людей, которые в период кризисов остаются неравнодушными к общему делу и являются христианами не только на словах, — будет лучшее будущее.
— Вы легко ориентируетесь в информационных технологиях, и такие понятия, как «аська», «блютус» и др. — вас не ставят в тупик. Не собираетесь ли вы вести собственный блог?
— Я уже участвовал в двух Интернет-проектах. Один несколько лет назад проводил наш епархиальный медиа-центр «Православное слово Сибири», где я отвечал на вопросы, поступавшие по Интернету. Другой проект — ответы на вопросы, поступающие на красноярский медицинский форум. Завести свой блог? Возможно, пора.